Мичи, даже лежащую без сознания, продолжало тошнить, кроме этого, у нее текли слезы и слюни. Я уже почти не видел ее лица, скрытого за различными нечистотами.
Я почувствовал, что уже не могу контролировать свои нервы -злость охватывала мой мозг. Шагнул к горку, сразу переставшему смеяться и поднявшему оружие. Бластер сразу отлетел к стене, стоило только притронуться к его руке и приказть мышцам его руки сломать кость. Он завыл от боли, и я снял с него маску, чтобы лучше его слышать. А потом раздавил руками его покрытую слизью голову. Серо-красные мозги брызнули между пальцев.
Путь к свободе был свободен, но ярость во мне не унималась. Я не могу точно рассказать, как я тащил Мичи по лестнице , как отодвигал латунную крышку и вылазил на задний двор какого-то магазина. Даже в мозгу у меня все это записалось кусками.
Наверху состояние исступления начало проходить. Я положил Мичи, которая уже пришла в себя, но все равно шаталась от усталости, как пьяная, на освещенную солнцем и уже сухую сторону дворика, а сам уселся возле мусорных ящиков, решив, наконец, взять себя в руки.
Через некоторое время я заметил, что Мичи попробовала умыть лицо в луже. Грязная вода смыла кровь и слизь, зато наградила лицо девушки грязными разводами.
Именно в таком виде ее застал какой-то человек, одетый в форму стражей города и с кобурой на боку. Стражник подошел к девушке, попинал ее ногой и оглянулся. Девушка смотрела на него мутным, ничего не понимающим взглядом, а я спрятался за ящик с мусором, и меня он не заметил.
Он поднял Мичи на ноги и прислонил к стене. Потом быстро обшарил ее, но карманов не нашел. Это его несколько озадачило, однако не на долго. Поставил Мичи на четвереньки, разорвал на ней одежду и слегка раздвинул ее ноги. Потом потрогал свисающую вниз грудь и зачем-то залез рукой ей между ног, потрепав там пучок волос. Потом и сам встал на корточки и расстегнул ремень.
Я не знал, что он собирается делать, но то, что он уже сделал мне не понравилось. Тем более, что Мичи недовольно застонала, когда стражник лапал ее обнаженное тело. И еще я боялся, что он может унести ее с собой. Я поднял бластер, прицелился и нажал на курок. Голова парня скатилась в грязную лужу и недовольно зашипела.
Пора было возвращаться к Ларри. Одежда экс-самки горков уже ни на что не годилась, так что я завернул девушку в свою куртку. Сама Мичи даже при всем желании завернуться в куртку не смогла бы - она даже стоять на своих ногах-то не могла. Вместе с ее голым телом я завернул в куртку свои боевые трофеи бластеры.
В гостинице я поел, переоделся и окончательно успокоился. Ларри занималась Мичи, иногда бросая на меня укоризненные взгляды, и ни о чем не спрашивала. Я не стал ей ничего рассказывать. Мичи, если захочет, сделает это сама.
Ровно через двадцать часов после последней встречи с гангстерами я снова сидел в ресторане. Сам Сэм и его ребята были, конечно, уже там. У главаря и его ребят были одни цели, у меня другие, поэтому мы не стали договариваться ни о чем. Главное - это попасть в сам блок.
Парней было пятеро. Крепкие люди со стальными нервами. В стальных черепах прятались сбитые во множество извилин мозги, а в устрашающего вида кобурах прятались мощнейшие пистолеты с разрывными пулями.
Эти люди были готовы к чему угодно, только не к тому способу каким мы вошли в блок. Они ни чуть не удивились бы, если бы я принялся взрывать стены и убивать охрану, а вместо этого двери сами открывались, и охранники провожали нас к следующей линии контроля. Я был доволен, они то же. Я качественно побеждал, они беспрепятственно продвигались к милым их сердцам деньгам. Правда, охраны оказалось слишком много, так что парням пришлось-таки стрелять. Я даже не ожидал такого скопления стражников в административном блоке Дженерал Нуклиа Компани. Потом-то понял, что всем на планете заправляет Компания. А стражники, хоть и подчиняющиеся лейтенант-коменданту, то есть формальному правителю колонии на Конвикте, охраняют прежде всего Компанию от остальных колонистов.
Мы быстро миновали шесть линий контроля, боевики убили двоих или троих стражников, и мы дошли до светящегося табло, на котором было написано: " ЛАБОРАТОРНОЕ КРЫЛО БЛОКА "S"
РАСХОДНОЕ БЮРО БЛОКА "S" "
- Дальше - наше дело, Рэндолл, - сказал главный у боевиков.
- Встречаемся через тридцать минут на этом месте.
Я кивнул, хотя и надеялся на удачу. Судьба до сих пор помогала мне.
Крутые парни свернули направо, и вскоре оттуда послышались выстрелы.
Моя лодка стояла в середине огромного куполообразного зала. Маленькие фигурки людей ползали по ней, ковыряли ее своими жалкими железками и матерились. Если бы лодка была живой, то она бы посмеялась над ними: моя лодка - только моя. Она построена только для меня, она откроет вход только мне. Я мог не бояться, что они получат доступ к чудовищному оружию, скрытому в строгих формах боевого корабля.
От ладьи меня отделяло толстенное стекло, от которого отскакивали пули и залпы бластера оставляли на нем только пятна копоти. Коридор, одной стеной которого было стекло, кончался тупиком - контрольным пунктом.
Я не успел внушить охране покорность, как оттуда пули посыпались. Я поспешно скрылся от них за углом и достал бластеры. В этот момент зазвучал усиленный приборами голос:
- Сдавайся, оборотень. Рендолл, ты слышишь меня? Нужно было набить твой живот взрывчаткой. Выходи, или мы угробим тебя вместе со всем блоком !
Эхо от голоса стихло как раз в тот момент, когда я решил выйти. Не знаю, зачем так дико закричал, но это на них подействовало. Я успел выпустить все заряды из обоих бластеров, пока они стояли и смотрели на меня, разинув рты. Зато потом, что началось! Битва в подземельях горков была слабой разминкой. Здесь стреляли отовсюду. Я не успевал даже увидеть, откуда прилетела пуля, как приходилось уворачиваться от следующего залпа. И все-таки, не мсотря на чудеса акробатики, с десяток пуль засело у меня в ногах и плечах. Я понял: если я не пробьюсь к ладье, то погибну.
Предстояло самое трудное: сломать стекло. Для этого необходима была концентрация всех моих сил и я обязательно бы это сделал, но тут увидел, что за стеной стоят и ждут десятка два стражников с бластерами. Обожженную глубокую рану труднее заживлять, чем пулевое ранение, и это обстоятельство подтолкнуло меня к отступлению.