Человека в шортах и с зонтом от солнца это зрелище тоже не привлекло. Глядя на перекрывший движение усевшийся истребитель и на бегущих к нему конвиктян, он не мог спокойно продолжать отдых на этой великолепной планете. Да и что за отдых, когда здесь такое, а граната в руке так жжет пальцы. Выпучив глаза, турист размахнулся и бросил заряд себе же под ноги. А как же иначе? Трудно бросать тяжелые мины с торчащей из спины обоюдоострой железкой. Это его подруга, с которой он только что шел обнявшись, решила видно взять себе его сердце. Потом она видно передумала. Наверно вспомнила, что забыла дома молоко на плите. То–то так рванула в быстро собирающуюся толпу.
Иль и Роджер уже скрылись под броней корабля, и мужик уже не чего не мог им сделать. Разве что ногой ударить. Пусть далеко, а на что же бомба? Истребитель оказался крепче, чем можно было подумать. Удар оторванной взрывом ступни, ни какого вреда не причинил. Посадочные лапы оторвались от бетона и боевая лодка с воем ушла в измазанное сажей бирюзовое небо.
Источник беспорядков уехал в небеса, пора было появляться полиции и убираться мне.
Я опоздал.
Зачем они меня мучают?
Моя самодельная колыбельная прервалась на полуслове, когда в комнату вошел охранник.
— Бросай своего ублюдка. Время истекло!
Бросить? Мою кровинку? Мою деточку? Моего ребенка?
Я знала, что просить бесполезно. Уже пробовала. Умаляла, пролила море слез и чуть не сломала себе руки. Я предлагала им свое тело в обмен на лишний час свидания. Все бес толку.
Эх, где–то был мой муж. Человек, которого я знала всего пару месяцев, и который подарил мне эту радость и величайшее горе. Я не знала, жив ли он. Или они его до смерти замучили опытами, как делали это со мной, пока не узнали, что я беременна. Если он мертв, то только я оставалась хранительницей этого пухленького тельца, имени которого муж даже не знал. И только у меня оставалась великая тайна шаманской бурды. Я хотела надеяться, что он еще жив…
— Мистер солдат, а может…
— У меня в руке детонатор, — сообщил он новость. — Под твоим ублюдком маленькая мина.
Они меня боялись. А я боялась их. Но только пока была одна. Со своей деточкой в руках я не страшилась даже черта. Однако мина…
Мир изменился. Это было знакомое чувство, я знала это и научилась его подавлять. Раньше, но не теперь, когда моему ребенку угрожала опасность. Тут они просчитались. Нельзя же вечно играть на моих чувствах!
— Брось мне детонатор, — стараясь сдерживать себя, чтоб раньше времени не обнаружить свои способности проговорила я.
— Ты чего, сука, сдурела?!
Я не видела лица этого подонка — он был в шлеме. Но легко могла себе представить его удивленное лицо, когда он, закончив фразу, увидел наше с сыном исчезновение. И лишился руки. Для него прошла всего секунда.
Он все еще таращился на свое лишившееся конечности плечо, когда я вытащила из еще дрожащих пальцев рукоятку детонатора и решила, что делать с ним дальше. Мне не хотелось убивать. В нормальном состоянии, я и не могла бы этого сделать голыми руками. Но теперь безрукий мог поднять тревогу, это решило его участь. Я изо всех сил рубанула ребром ладони ему по шее, и голова бойца повисла, не поддерживаемая больше позвоночником.
Сотня видеокамер следила за мной. Я это отлично осознавала, но рассчитывала, что чтобы оценить грозящую базе опасность, им понадобится время. Как раз столько, сколько мне нужно чтоб добраться до доков с фрегатами и покинуть планету. Я надеялась, что время за меня.
Я не видела, как труп безголового безрукого упал на пол. Я была уже далеко.
Но не так, как хотела бы. Рабочая зона базы была разделена на отсеки с герметичными дверьми. Чтобы попасть в доки, нужно было перешагнуть через добрый десяток порогов, и это была бы небольшая проблема, если бы мой дар мог включаться и выключаться, как лампочка. Но я еще не научилась настолько контролировать себя и при всем желании не могла набрать нужную комбинацию на пультах каждого отсека.
Возле первой же двери ко мне вернулся страх. Я не могла самостоятельно покинуть лабораторный блок. Сзади уже слышался медленный топот бегущих по тревоге охранников. У меня на руках спал ничего не подозревающий ребенок. Я заметалась в панике, а когда вспомнила, что в случае общей тревоги все отсеки наполняет поле Омена, то и завыла. Для людей в форме появившихся из открывшейся двери мой вой показался всего лишь помехами в наушниках. Сердце билось, превышая все допустимые пределы скорости, когда я все еще подвывая, проскользнула в ремонтный отсек.