— Вверх.
— Каким ветром тебя сюда занесло, солдатик?
— А тебя?
— Пытаюсь починить дерьмовые лампы…
— Так ты техник?
— Нет, приведение, — пошутил ремонтник. — Лезь вверх, там свободнее будет…
— Зря возишься, — отметил я, поднимаясь вслед за техником. — Взорван первый пульт.
— Дьявол, — пыхтел тот, — какого черта тут происходит?
— Я хотел тебя об этом спросить… — тут мне пришло в голову, что я вовсе не знаю новостей базы. Представился случай восполнить пробелы, и было бы глупо этим пренебречь.
— Куда босс делся–то? И весь народ?
— Ты чего, с луны свалился?
— С… задания.
— Понятно…
— Ну, так?
— Вот… суй сюда свою сиделку… Где только делают таких неповоротливых солдатиков…
— В питомниках Брауна, — взорвался я.
— Ладно, ладно, — миролюбиво протянул техник. — У тебя имя есть?
— Рогнар.
— Угу, Снурли.
— Чего?
— Зовут меня так, Снурли.
Снурли секунду чем–то скрипел в кромешной темноте, а потом в небольшом закутке между трубами вентиляции и связками толстых кабелей загорелась маленькая голубенькая лампочка.
Техник оказался весьма пожилым человеком. В серо–голубом свете его морщины казались коряво нарисованной боевой индейской раскраской. А площадка, куда он меня привел, судя по всему, служила ему еще и жильем.
— Всегда можно обмануть центральные пульт, — с оттенком гордости, пояснил свою лампочку старик.
— Ты здесь живешь?
— Ага.
— Один?
— Черт, свалился ты на мою голову…
— Вообще–то это ты на мою, — хмыкнул я. — И зря ты решил, что я лазал по этим крысиным норам только ради тебя…
— Почему бы мне именно так и не подумать? Браун, крысу ему под хвост, всегда нас недолюбливал…
— Кого вас?
— Асториан, — неохотно проговорил Снурли.
— Чего, чего?
— Браун решил построить базу на месте нашей колонии. Нас он отправил жить на равнину. Постепенно мы вернулись в горы и стали жить, как крысы…
— И техники никогда с вами не встречались? — не поверил я.
— Иногда… Я, вообще–то, переселился сюда недавно. Только после отлета всей армии на Конвикт. Я думаю, они сюда уже не вернутся.
— Почему ты так решил?
— Пленные конвиктяне давно могли бы выйти на волю и уничтожить всю базу, но не делают этого. Может быть, ждут, когда вернется Браун?..
— Давно улетела армия?
— Нет… А чего ты в переходы то забрался?
— Я взорвал центральный пульт… Меня там совсем не любят… — захныкал я.
— М-да… — озадаченно протянул Снурли.
— Я шучу, — сказал я. — Проводи–ка меня к пленным.
— Зачем?
— Мы с ними старые приятели.
Увидев, как взметнулись клочковатые остатки серебристых бровей Снурли, я решил уточнить.
— Однажды я закидал конвиктские города атомными бомбами. А теперь считаю, что был не прав и хочу вернуть долг. Хоть кому–то из них помогу…
— Понятно, — угрюмо сказал старик. — Сейчас у тебя на лице тоже кровь?
— Да, — пришлось согласиться мне.
— Эта кровь чем–то отличается от той, конвиктской?
— Я не нуждаюсь в нравоучениях, — заорал, вскакивая, я. — Я солдат, а это кровь врага.
— Браун хорошо над тобой поработал, — покачал головой старик, не обращая внимания на вопли. — Пойдем. Я провожу, а потом забудь обо мне. Я не хочу тебя знать, солдат Рогнар.
С необычной для своих лет резвостью, Снурли поднялся и, не оборачиваясь, почти побежал в узкий проход. Через минуту он уже тыкал пальцем в решетку под потолком.
— Наверх, за углом — налево… И еще… Мы, асториане, солдаты. Мы уже больше восьми десятков лет боремся за свободу. А ты всего–навсего убийца.
Я просто пожал плечами. Уж слишком много было в крови адреналина, что бы я был способен воспринимать философию гуманизма и справедливости. Зуд войны толкал меня вперед и вперед.
Старый Снурли исчез во тьме, а я прикрепил мину к решетке. И ослепительно–белая вспышка взрыва на миг высветила сутулую спину человека — крысы.
— Бедный, несчастный солдатик, — донесся до меня из темноты зловещий шепот гуманиста.
— Бедная, старая крыса, — проговорил я, усмехаясь, и вылез в коридор.
Только камеры, где содержались конвиктяне, оказались пустыми. Тут и там в переходах валялись спящие служаки из СБ. Спящие, но живые. И как бы меня не переполняла ненависть к «серым», убить спящих рука не поднималась.
Получившие свободу конвиктяне, словно специально для меня, отметили телами солдат свой путь, и оставалось только им следовать.