Видимо лицо выразило мое состояние. Ранги сразу успокоился и удивленно посмотрел на меня. Даже создалось впечатление, что он узнал, о чем я думаю, прочитал мысли.
Мы оба знали правду о цели моего появления на Конвикте. Мы оба знали, о чем он говорил и возможно, о чем я думал, и все это связывало нас. Поэтому когда я сказал его разуму о своем желании поговорить с глазу на глаз, он сразу кивнул и указал на два отдаленных от остальных кресла. Добравшись до них, сразу начал атаку:
— Ты хочешь предложить мне место своего личного слуги?
— Я думал, ты понял, зачем я позвал тебя.
— А что ж ты не прочитал мои мысли?
— Я применяю оружие только против врагов.
— Побежденный уже не враг?
— Ты не побежден… — и я рассказал ему все.
Начал тем, как замерзал в степи, и кончил тем, как решил лететь на «Смерть».
— Ну и что? Ты хорошо узнал своих врагов?!
— Нет, офицер! Жители Конвикта больше мне не враги! В тот момент, когда я перестал быть чужим для людей, они перестали быть чужими мне. Я не могу превратить в рабов своих друзей… У меня еще никогда не было их столько…
— Ты, наверное, встречал только хороших людей!?
— Плохих я не успевал узнать поближе. Они быстро умирали.
— Этакий супер Дон Кихот.
— Кто?
— Неважно! Ты надеешься что–то изменить в нашем мире?
— Надеюсь. Ты в это не веришь?
— Не очень. Каким образом ты собираешься это сделать?
— Я — солдат.
— Опять кровь?!
— Я не люблю убивать… Не знаю, честно говоря! Что ты посоветуешь?
— Ты уже начал, солдат. Охотники за тебя горой. Хоккайдцы так и не выдали, где тебя искать. Что ты сделал? Почему они тебя так любят? Наобещал им горы привилегий?
— Я им помогал. Ларри посоветовала мне везде это делать.
— А хоккайдцы? Им ты тоже помогал? Всему городу сразу?
— Я честно победил их лучших воинов.
— И все?
— И они назвали меня Великим Мастером. Сказали, что у Великого Мастера может быть только тот путь, что усеян добром, а потом решили помочь.
— Ну что ж, Великий Мастер, ты сам выбрал свой путь. Пойдешь ли ты по нему?
— А ты пойдешь со мной?
— Нужен?
— Да!
— Что ж, идем.
— Спасибо.
— За что? Я только добавляю груза на твоих плечах.
— Ты единственный знакомый из руководителей планеты.
— Я тебе нужен именно там?
— Да.
— Звездная лодка?
— Да. Это самое грозное оружие на планете и может быть даже во всей Галактике.
— Ты все–таки собрался проливать кровь?
— На нашей планете живут не только хорошие люди.
— На вашей?
— На Конвикте!
Ранги широко улыбнулся и протянул мне руку, которую я с удовольствием пожал.
— Что мне делать? — спросил я его.
— А мне?
— Как мне добраться до звездной лодки?
— Не спеши! Может быть, тебе она и не понадобится… Куда мы летим?
— К посадочной площадке.
— Ты хочешь встретиться с землянами?
— Да.
— А захотят ли они разговаривать с тобой?
— Я хочу погостить в Бункере.
— Правильно, а сможешь?
— Попробую. Думаю — да.
— Я могу чем–нибудь помочь?
— Отключишь автоматы?
— Они автономные. Управляются только изнутри или с борта звездолета.
— Тогда нет. Впрочем… Пристрой где–нибудь Хокки. Где–нибудь возле лодки.
— Хорошо. Мы подлетаем!
— Прикажи пилоту сесть поближе к Бункеру.
— Поближе не надо! Посмотри вниз!
Я принялся разглядывать серую глыбу хранилища, окруженную красно–бурым кольцом выжженной земли. Мой новый друг ушел отдать приказ, и вскоре ожог на теле планеты стал быстро приближаться.
— Хокки, — позвал я хоккайдца. — Полетишь в город с Ранги! Делай все, что он скажет, словно это говорю я. Будь справедливым!
Хокки глубоко поклонился и пошел за вещами.
— Хокки, не обижайся! Ведь ты мой друг!
Гравилет вздрогнул и сел рядом с границей ожога. Я легко открыл дверь, помог спуститься Ларри и Мичи и, обернувшись, махнул рукой полицейскому.
— Я верю тебе, Реутов, — услышал я сквозь грохот мотора и свист нагнетаемого турбинами воздуха. — До встречи!
Какое–то странное чувство потери наполняло меня. Словно кто–то родной, свой до мозга костей, меня покинул. Я знал, что расставание с бывшим врагом — Реутовым родило это чувство. Сердце говорило это, но мозг настырно упирался.
Почему эти две встречи так перевернули мою жизнь? Что мне нравилось в инопланетянине? Может быть, его детское убеждение, что мир делится на плохих и хороших? Может быть, его неподкупная солдатская простота?