На душе у меня сразу стало легче. Немного позже ногам и рукам тоже стало посвободнее, потому что Берт вдруг сказал:
— Снимите с него все эти железяки… и веревки.
— Но, Берт… — Карлос не хотел вставать.
Ленивая черная скотина. Да простят меня остальные черные, есть и среди негров настоящие люди.
— Делай, что тебе говорят, Карла, — молчаливый атлет достал реактивный, практически бесшумный пистолет–пулемет. Это веский аргумент. Для всех, кроме Реутова.
— Слушай, шефа, Карла. Берт теперь большой человек!
— Во–во, Александр. Помоги Карлосу!
Атлет с красивым славяно–греческим именем и не шелохнулся. Карлосу самому пришлось заняться моим грузом.
— Ноги тоже? — лень Карлоса родилась раньше, чем его черномазая попка мелькнула на свету первый раз.
— Да. — Александр выразительно качнул дулом автомата.
— Ладно–ладно.
Едва освободили от кандалов, как я тут же свалился на пол.
— Хочешь чего–нибудь выпить? — Берт, похоже, больше не сердился на полицию, а у меня не было сил отказаться. Джин, как эликсир жизни разлился по всему телу, и я почувствовал себя много лучше.
— Теперь рассказывай, Ранги. Мы ждем.
Я так долго ждал этой минуты!
Пошатываясь, встал и сделал шаг в сторону Александра. Теперь нас разделяла только колеблющаяся вместе со мной тень. Я мог и не качаться, силы вернулись. Делая вид, что не совладал со слабыми ногами, я навалился на Александра. Как и рассчитывал, упал на его выставленную руку. Мне оставалось пространство для маневра с автоматом.
Александр и Карлос получили свое одновременно, правда в неравных количествах: Карлос разрывную пулю в грудь, а Александр только ладонью по сонной артерии. Автомат остался у меня.
— Мне очень жаль, Берт, — сказал я бывшему шулеру, обшаривая карманы Александра в поисках запасных магазинов. Патроны там были. — Карлос был хорошим, милосердным соседом по камере.
— Ты мерзавец, фараон! — устало сказал Берт и уселся на пол.
— Чего так нежно? Я бы нашел слова много красочней.
— Да причем тут я, — Берт вызывал жалость в моем истерзанном сердце. — Ты обидел Сэма второй раз и как только он узнает об этом, земля будет гореть у тебя под ногами! Он готов будет взорвать город, чтоб только избавиться от вас с Реутовым. Ублюжья его морда!
— Ого, Берт, как ты заговорил, — непохоже было, что он блефует.
— Он никогда не доверял мне, — прокряхтел от дверей Сэм. Я и не заметил, как он приполз. — Не удивляйся, Энтони. Ты можешь положиться на него. Этот черномазый обожает тех, кто бьет его по роже…
Из под балахона горка торчал раструб бластера.
— Давай, Берт. Присоединяйся к своему другу… Эх, и что с людьми Реутов делает?
Услышать ответ горк уже не смог. С десяток маленьких забияк — пулек из моего полуавтомата превратили его чудовищную рожу во вполне обычную кашу из крови, мозга и обломков костей. Все произошло настолько быстро и удивительно, что этот эпизод навсегда отпечатался у меня в памяти. Время словно остановилось, а потом особо и не торопилось возвращаться к прежнему ритму. Медленно, очень медленно падал Берт на меня, как чуть раньше я спотыкался на Александра. Медленно, слегка отставая от Берта, поворачивался широкий ствол оружия Сэма. Холодные влажные пальцы негра обхватили мою руку, поворачивая автоматический пистолет в сторону горка…
С каждым хлопком выстрела время бежало все быстрее и быстрее. Последние выстрелы уже слились в привычный грохот.
А вот дальше все наши действия слились у меня в голове в какой–то сплошной поток оглядывания, беготни и утирания капель пота с носа.
Очнулся я от этого мельтешения, как из плохо смонтированного кино, в бренчащей, дребезжащей, скрипящей машине — вездеходе окончательно обленившегося фермера. Этот ленивец наверное даже не потрудился ругнуться, когда мы его из машины выкинули. Впрочем, я не могу этого утверждать, просто не помню где мы взяли этот обшарпанный гроб на больших, с совершенно гладкими покрышками, колесами.
— Ну, куда мы теперь? — выдохнул я, почувствовав себя в безопасности.
Справа темнела полоса леса, слева бесконечная рыже–ржавая степь. Сзади оставалась пустынная дорога, и облако быстро оседавшей пыли. Впереди черт знает что, и та же пыльная дорога не слишком избалованная колесами. Погони не было. Связанный Александр на заднем сидении. И соседствующий с ним крупнокалиберный пулемет. Ухмыляющийся шрамами на губах Берт за рулем и, черт возьми, я. И больше ни единой живой души на десятки километров вокруг.
— Может быть к фермерам? Приближается ночь, и пока дороги не замерзнут, мы будем в безопасности, — губы Берта еще не заросли совсем после работы мясников из полиции, но остановить его язык подобными пустяками было невозможно.