Я плакала навзрыд, уткнувшись в грудь Реутову, и оторвать меня от тяжело дышащего инопланетянина могли только три вещи: моя смерть, смерть огня в костре и рев мотора. Я умереть не могла, ведь Реутов еще жив и пока жива я, был шанс спасти его. Дров было много, и огонь пока не отказывался пожирать конвиктские дрова. Но, несмотря на это, я все же подняла распухшее от слез лицо. Потому что вдоль леса ехал багги!
До чего же машинное масло противное на вкус!
Вот недоноски! Они обо мне еще услышат!
А что я могу сделать?
Голова работала чисто, как новенький мотор, а вот ноги, словно вообще мне не принадлежали. Что хотели, то и делали! Язык тоже вдруг сменил свойства. Стал гораздо толще и перестал изгибаться с присущей ему ловкостью.
— Э! Да ты пьян, приятель, — услышал я чей–то, неузнаваемый в гуле разговоров, голос.
— Да брось, — немедленно отозвался я.
Мне не хотелось, чтоб все замечали, насколько я пьян. Хозяин вечеринки всегда должен быть трезвее гостей. К сожалению, это редко удается. Короче, когда я открыл глаза, нашел себя валяющимся в гараже на куче тряпья. Гараж ночью работал у меня холодильником, так что, только будучи достаточно пьяным, можно было заснуть в таких условиях.
Страшно болела голова. Во рту словно поселилось какое–то нечистоплотное животное. Шевелиться было противно — сразу подкатывала тошнота, и по спине сбегали капельки холодного пота. Но жажда плевала на эти обстоятельства. Пришлось вставать и тащить свое тело к бочке с водой. Слова «плохое» или «ужасное» плохо подходили для описания моего настроение.
Я с великим трудом заволок себя по трем ступенькам, ведущим из гаража в дом и, открыв дверь, еще раз убедился, что моему настроению нечего быть хорошим. Капитаны, казалось, совсем забыли, что они в помещении, а не на природе. В углу виднелись свежая лужа блевотины и капитан — ее создатель. Но он не был оригинален…
Приятной неожиданностью было открытие того, что некоторые капитаны или уже проснулись или еще не ложились. В общем, держались на ногах. Среди них оказался и колдун, что несколько испортило приятную неожиданность. Он сидел в середине небольшой группы стойких и вещал с плохо скрываемой злостью:
— …Разве наши отцы так обращались со своими домкрами? Разве были они вроде самих хозяев? Разве бежали от баггменов рабы так просто? Разве может баггмен, от которого бегут домкры, может быть капитаном?…
— Эй, Кинг. Чего это ты там несешь?
— А, проснулся, капитан Макфлай, — капитаны были явно на стороне колдуна, и он набрался смелости.
— Пока ты спал, твой домкр обокрала тебя и ушла…
Мне так хотелось размазать его поганые губы о стену, но я только крепче сжал кулаки и зубы.
— Она ушла вместе с твоим домкром? — сквозь зубы спросил я. — И вообще, мои домкры, это мое дело! Если Ларри нет в городе, еще не значит, что она убежала… — а вот это я зря сказал. Капитаны не были уже настолько пьяны, чтоб молча проглотить такую подставку.
— Еще скажи, Спайк, что твоя Ларри хорошая девушка и тебе не хочется, чтоб она была рабыней? — услышал я.
— Да, — сказал Кинг.
— Да, — сказал я.
И мне ответили хохотом.
— Даже если она и убежала, то она не одна! Где твой домкр, Кинг? Или ты скажешь, что мой домкр увел твоего? Вы все видели бугая, которого взял себе Кинг?
Глаза колдуна наливались кровью. Я отбил нападение и не мог себе отказать в удовольствии добить эту падлу:
— Что Кинг? Продай мне своего раба, а то я собираюсь сейчас поехать за своим. Или, когда я их найду, мне придется пристрелить твоего здоровяка, потому что мой багги не автобус для всяких там чужих ублюдочных домкров!.. Я дам тебе за него… старую покрышку!
— Хорошо, — воскликнул Кинг после минуты давящей на уши тишины. — Я продам тебе своего домкра! Я возьму за него… стрелку твоего компаса!
Смерть! Именно это промелькнуло у всех в головах. Колдун обрекает меня на смерть. Кто же на ночь глядя, сунется в Дикую степь без компаса? Но мне уже поздно было поворачивать:
— Клянусь твоими богами, Кинг. Твоими богами если они есть, черт бы их побрал! Я найду рабов и вернусь! Живой или мертвый я вернусь к тебе! Так что молись, чтоб я не вернулся. И лучше они были боги–то твои! Молись громче, чтоб они слышали там на небе–то. Если они есть!
Я молча вырвал стрелку и вложил ее в ладонь Кинга. Молча собрал продукты и горючее в машину, молча проверил ружья и патроны. На треск мотора из недр дома выползли полупьяные, но быстро трезвеющие капитаны. Они вышли проводить меня.