То, о чем перед смертью поведала жертва собственной несдержанности, осталось для меня тайной, так как после очередного удара топор Годэна провалился в пустоту, с треском обрушились последние осколки, обнажив черный проем, ведущий покато вниз. И из этой ледяной глотки на нас пахнуло таким холодом, что захватило дух.
- Хороший холодильничек,- стуча зубами произнес Зубок.- В таком бы пиво хранить.
- Или трупы. В морге теплее будет,- пробормотал Ворон.
- Не шути так, кореш,- нахмурился коротышка.- Итак стремно туда соваться.
- Не бзди, пацан, прорвемся,- похлопал его по плечу старший товарищ.- Прикинемся потеплее - и вперед.
Ребята жили по принципу: все свое ношу с собой. В заплечных мешках у них нашлась теплая одежда. Ворон обошелся плотным плащом, Зубок нацепил под куртку жилетку и шерстяной вязаный свитер, а Годэн извлек на свет скрученную в три погибели и перетянутую бечевой меховую безрукавку. Вот уж кому теперь не страшен холод!
- А с этим че?- кивнул на меня Зубок.
- А че?- не понял Ворон.
- Ему-то мы теплый шмот не взяли. Околеет разом.
- Н-да... Засада...- пробормотал Ворон, подумал и принял решение: - Да и хрен с ним, пусть остается здесь.
- Сорвется, как только мы уйдем,- разумно предположил Зубок.
- Не сорвется,- усмехнулся Ворон.- Есть у меня кое-что. Подарок кореша из Йолы. Вы с Годэном идите вперед, а я вас догоню.
- Лады.
Но прежде чем уйти, разбойники навязали факелов. Тем временем Ворон насобирал сушняка и поджог его, затейливо взмахнув рукой.
Вот даже как?! А он, оказывается, маг! И не просто маг, а по ходу маг в законе.
Первым в пещеру отправился Годэн, сжимавший в одной руке факел, а в другой топор. За ним последовал Зубок, несший запас примитивных светильников.
- Не задерживайся долго, стремно как-то,- попросил коротышка мага.
- Пять сек,- пообещал Ворон и, как только кореша скрылись в пещере, достал из своего мешка розовый кристалл, осмотрелся, вышел на середину поляны и обухом топора вбил его на половину в промерзшую землю. Потом полил его водой из фляги. И лишь после этого посмотрел на меня, заметил, что я пришел в себя, и сказал:
- Мы прогуляемся в подземелье, а ты посиди пока здесь. Вернемся - выведешь нас из леса - потом и рассчитаемся. Лады? И не вздумай сделать ноги - у тебя все равно не получится. Видишь этот кристалл? Его устанавливают на йоланских рудниках и каменоломнях, чтобы каторжники не разбежались.- Только сейчас я заметил, что Ворон, оказывается, может говорить и по-человечески, когда рядом с ним нет его дружков.- У него внешний радиус действия двадцать метров, а внутренний пять. То есть, в этом промежутке можешь перемещаться, куда угодно. А вздумаешь выйти за границу, не имея при себе второго кристалла,- он показал мне другой кусок минерала нежно-голубого цвета,- пожалеешь... Я тут тебе костерок развел и дровишек припас, чтобы не замерз. А здесь,- он кинул мне мой же мешок,- кое-какая еда.
- Спасибо,- пробормотал я.
Он развернулся, сунул в карман голубой кристалл, взял наизготовку арбалет и скрылся в пещере.
Наконец, я остался один. Полежал еще малеха, пока не прекратилось головокружение. Ноги все еще плохо держали, но нужно было вставать. От костра, конечно, веяло теплом, Однако земля была ледяной. Бок онемел от холода.
Как бы воспаление легких не схватить...
Говорят, дурак учится на своих ошибках. Наверное, но я не обязан верить всяким проходимцам. К тому же я прекрасно понимал, что платить мне никто не станет. Хорошо еще, если живым оставят. Но скорее всего, пристукнут здесь же, на поляне - сюда все равно никто не сунется.
Нужно было делать ноги. Подхватив узелок с едой, я, озираясь на кристалл, направился к лесу.
Двадцать метров, говоришь...
Ворон не врал - уже после первых шагов меня скрутило так, что я рухнул на землю и заорал от нестерпимой боли. Такое впечатление, будто тело попало под пресс. Кроме того мышцы сковало судорогой и я едва мог пошевелиться. Чисто из упрямства и я попытался доползти до леса, но, преодолев всего несколько сантиметров, вынужден был сдаться - боль была невыносимой.
Кое-как я выбрался на безопасный участок и долго отлеживался, приходя в себя.
Чтоб тебе так же корячиться всю оставшуюся жизнь, колдун хренов!
Немного оклемавшись, я попытался пойти другим путем, и стал пробираться к кристаллу.
Но, как и обещал Ворон, метров за пять до торчавшего из промерзлой земли минерала, меня снова скрутило, пожалуй, даже похлеще, чем в первый раз. Но теперь я не стал выделываться и быстро - насколько это было возможно в моем состоянии - вернулся в безопасную зону.
Выходит, придется ждать возвращения разбойной троицы?!
Я сник, понимая, что крепко влип.
Немного посидев у костра, я решил устроиться поудобнее, раз уж все равно отсюда не выбраться. Нужно было собрать какую-нибудь подстилку - не на голой же земле сидеть. Еловые лапы подойдут вполне. Но стоило мне приблизиться к ближайшей ели, как меня снова начало прессовать. Превозмогая боль, я все же умудрился сломать несколько ветвей, вернулся к костру и, усевшись на лапник, немного перекусил, чем Ворон послал...
Прошел час. Горе-кладоискатели не спешили возвращаться. Меня это не удивляло. В былые времена некоторые данжены, протянувшиеся на многие километры, приходилось обследовать сутками. Чаще всего путь был нелегок и тернист. Под землей скрывались настоящие лабиринты. Некоторые места было невозможно преодолеть без специального снаряжения. Так что я не удивлюсь, если они не объявятся и к утру. А может и вовсе никогда. Почему-то этот факт меня совсем не огорчал.
Я сначала сидел, любуясь неповторимым танцем огненных язычков и время от времени подбрасывая в костер сухие ветки. Потом улегся, пытаясь заснуть. Но сон не шел. Снова уселся и долго пялился на огонь. Наконец, не заметил, как задремал. И был разбужен...
Даже не знаю, что именно вырвало меня из короткого забытья. То ли дурной сон, то ли крик ночной птицы.
Крик... Точно, это был крик. Я понял об этом, когда он повторился вновь. Протяжный, полный боли и животного страха. Но кричала не птица. Птицы не умеют ТАК кричать. И доносился этот вопль не со стороны леса, а из дышавшей холодом пещеры посреди ледяной поляны.
Я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове, а тело покрыла гусиная кожа.
Это кричал человек. Я даже мог поклясться, что узнал этот голос. Кричал, несомненно, Зубок. Долго, протяжно, жутко.
Вдруг крик оборвался, и над поляной повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догоравших веток и бешеным стуком моего сердца.
Не припомню, чтобы мне когда-нибудь было так страшно, как в тот момент. Мне стоило неимоверных усилий повернуть голову в сторону пещеры. И словно оскверненная моим взглядом, ледяная глотка дохнула на меня холодом, от которого подтаявшая вокруг костра земля мгновенно затянулась причудливым ледяным узором, а само пламя затрепетало, съежилось, готовое погаснуть.
И СТРАХОМ.
Первобытным диким ужасом, заставляющим великих ораторов мычать, а героев мочиться в штаны.
Меня же сковало так, что я даже дышал с трудом. Так вот и сидел, уставившись выпученными от страха глазами на чернеющий проем входа в пещеру.