Пираты держались от укоропа на расстоянии, а Мотс, который после двух нокдаунов сильно зауважал капитана Пылвса, сказал:
— Надо закрыть его в шлюзовом отсеке. Пусть сидит там до Харда.
Укороп приподнял маленькую бледную голову и тонко пропищал:
— Не надо… Мне уже лучше…
Неожиданно его щёки раздулись, на бледно-серой коже проступили алые пятна, глаза полезли на сморщенный лоб. Издав рыкающий звук, укороп выпустил изо рта струю зелёной блевотины. Попав на стенку, она зашипела и запузырилась. Отсек наполнился облаком вонючего дыма.
Пираты сиганули в разные стороны. Болтун вцепился в куртку хозяина и изо всех сил потянул его к рубке. Раздался звук сирены, но за мгновение до него желудок укоропа исторгнул ещё одну порцию блевотины.
«Опасная концентрация газа», — механическим голосом возвестила аварийная система.
Рэм побежал к рубке, но с удивлением обнаружил, что ноги болтаются в пустоте. Рэм будто оказался в детской ванночке, наполненной мыльной пеной. Он пытался плыть, но получалось плохо. Вода — он чувствовал её запах и горьковатый привкус — заливала глаза, лезла в нос. Рэм захлёбывался и тонул.
— Держитесь!.. Я иду на посадку!..
Знакомый голос донёсся откуда-то сверху. Что он кричит и к кому обращается? И как можно держаться, если тяжёлая липкая вода цепями опутывает ноги и тащит на дно? Он в последний раз глотнул воздуха, и зелёная мутная бездна поглотила его с головой.
Рэм очнулся и увидел небо. По небу бежали облака. Перетекая из одной формы в другую, клубясь, расширяясь и сужаясь, они напоминали детскую игрушку — калейдоскоп, в котором цветные кусочки стекла складываются в разные рисунки. Вот облака надулись парусами, вот вспучились снеговыми шапками, а вот уже несутся волнами, подгоняемыми ветром, но через мгновение их уже нет, и наступает хаос, в котором спешит родится что-то новое и неожиданное.
— Хозяин, вам лучше?.. Выпейте настоечки. Здесь полно химрина, а это лучшее лекарство при отравлениях…
Оторвав взгляд от облаков, складывающихся в очередную картинку, Рэм увидел холмистую землю, усыпанную камнями, редкие деревца и кустарники с круглыми пёстрыми листочками. В двухстах метрах на боку, задрав острое крыло, как подбитая птица, лежала «Ласточка».
— Что случилось?.. Мы разбились?.. — Рэм ещё не до конца пришёл в себя, подкатывала тошнота и во рту ощущался привкус железа.
— Нет, слава Тобу, просто жестковато сели, — ответил Болтун. — Лохматый справился. Хоть мозги у него сами знаете какие, но что умеет, то умеет.
Рэм тряхнул головой, заставляя себя собраться с мыслями.
— Ты можешь нормально объяснить, что произошло?
— Могу, хозяин. Вы видите его?
— Кого?
— Укоропа. Вон он, гад, на пригорке развалился!
Возле мшистого валуна в тени кустарника лежал укороп. Два могучих живота инопланетянина мерно вздымались.
— Он что, спит?
— Дрыхнет, поганец. Наделал дел, теперь отдыхает. Я говорил, что мы хлебнём горя с этими ублюдками!.. Хозяин, помните, в Моулее вы сошлись на арене с летающим резоином — он ещё плевался ядовитой слюной? Так вот, слюна укоропа в десять раз токсичней. При попадании на любой предмет происходит реакция и выделяется сильный газ. Когда эта брюхастая вонючка нализалась рому и дважды изрыгнула из себя отраву, находиться на «Ласточке» стало невозможно. Нам ещё повезло, что поблизости оказалась КУ-20009Т. Циклоп надел кислородную маску, но перед тем наглотался газа, поэтому посадочка получилась такой, какой получилась.
— И что с кораблём?
— Лохматый говорит, подправит, подкрутит и полетим дальше. Всё, в общем, неплохо…
Рэм приподнялся. Вновь посмотрел на небо, где стройными рядами проносились розоватые облака. Через минуту, перестав гнаться друг за другом, они сплелись в паутину, в центре которой, словно паук, сидела тёмно-багровая звезда. Воздух планеты, сильно разреженный, напоминал высокогорный Тибет.
— От Головуна мы отстали. Может, и к лучшему! Зачем лезть в пекло первыми? Пусть начнёт, а мы потом подскочим. Верно, хозяин?
— А пираты? Что они делают?
— Большинство дрыхнут за тем холмом, а трое с Мотсом отправились на охоту. Хотят к обеду свежего мяса раздобыть.
Рэм огляделся. Он сидел у подножия горы, почти лишённой растительности, лишь местами на склонах шевелились стебельки выгоревшей травы, а на вершине торчал обломанный комель засохшего дерева. В Чёрном Причале Рэм в первый же день купил альбом и цветные карандаши в магазинчике возле отеля. Рисовать, правда, не довелось. Не хотелось, даже когда томился в ожидании вылета на Хард. А теперь представил, что сидит на вершине и ловит ускользающий контур облаков, их беспрерывно меняющийся рисунок. Ни о чём не думать, заниматься тем, что всегда нравилось… почему бы и нет? И Рэм попросил Болтуна сбегать за альбомом.