Мистер Штрейфлинг, с шиком грассируя, изобразил нечто французское.
– Он что, иностранец?
– У господина Цифера французский паспорт, но какой он национальности, право, не знаю. Я думаю, он сам с радостью ответит на все ваши вопросы. Так мне сказать ему, что вы придете?
– Да. «Три шестерки», ровно в час.
Прожурчав пару прощальных реплик, поверенный Герман Штрейфлинг дал отбой.
Я же извлек из коробки сигару «Монтекристо» – одну из тех, что берег с Рождества, – и торжественно закурил. Случай стоил того.
Глава 2
Дом номер 666 по Пятой авеню вырос на отрезке между Пятьдесят второй и Пятьдесят третьей улицей за два года до описываемых событий. Он являл собою неудачный гибрид международного «функционального» стиля и наших доморощенных полированно-хромовых тенденций. Фасад, отделанный рельефными алюминиевыми панелями, больше всего напоминал гигантскую терку. Внутри же все сорок этажей и миллион квадратных метров были отданы под всевозможные конторы. Правда, в холле было устроено железное подобие водопада, но и эта деталь не спасала общего впечатления.
Скоростной лифт вознес меня на последний этаж. Получив от гардеробщицы номерок, я некоторое время любовался видом города, покуда метрдотель осматривал меня так, как инспектор саннадзора осматривает сомнительный кусок говядины. Даже то обстоятельство, что Цифер действительно значился в списке посетителей, не смягчило его сердца. Под благопристойный шепоток воротил, обсуждающих за ленчем свои дела, я проследовал за ним к столику у окна.
Цифер уже ждал меня. Он был в синем костюме в тонкую полоску, явно от хорошего портного, и с кроваво-красным бутоном розы в петлице. На вид ему можно было дать и сорок пять, и все шестьдесят. Белоснежные острые усики и квадратная бородка контрастировали с зачесанной назад черной гривой над высоким лбом. Что еще? Солидная осанка, загорелая кожа, глаза – голубой ледок. На бордовом шелке галстука золотом поблескивала булавка – перевернутая пятиконечная звездочка.
Метрдотель выдвинул мне стул.
– Я Гарри Ангел, – сказал я. – Мне звонил Штрейфлинг, адвокат, и сказал, что у вас ко мне разговор.
– Люблю, когда сразу переходят к делу, – заметил Цифер. – Выпьете что-нибудь?
Я, недолго думая, заказал двойной «Манхэттен». Цифер побарабанил отполированным ногтем по своему бокалу и попросил повторить. Ох ты, какие руки! К таким рукам пошел бы хлыст. Должно быть, у Нерона были такие. И у Джека Потрошителя. Холеные длани императоров и убийц. Хищные пальцы сужены книзу, как злые когти. Безвольный взмах отвердевает в мертвую хватку. Руки для недобрых дел.
Когда официант отошел, Цифер чуть подался вперед и одарил меня заговорщицкой улыбкой:
– Знаете, сам я ненавижу формалистику, но мне все же придется попросить вас показать документы.
Я достал бумажник и показал ему фотокопию удостоверения и значок почетного полицейского:
– Еще есть лицензия на оружие и водительские права.
Изучив содержимое пластикового кляссера, мой собеседник улыбнулся еще лучезарнее и возвратил его мне.
– Я-то привык верить человеку на слово. Это все мои юристы – они настояли.
– Перестраховаться не вредно, – заметил я.
– Надо же. Я думал, вы, что называется, человек рисковый.
– Только в крайних случаях.
Я все прислушивался, пытаясь уловить хоть малейший намек на акцент, но Цифер говорил безупречно ровно и правильно, его голос был словно отполирован крупными банкнотами, не переводившимися у него с пеленок.
– Может быть, перейдем к делу? – предложил я. – Я не мастер вести светские беседы.
– Весьма похвальное качество.
Цифер достал из нагрудного кармана оправленный в золото кожаный портсигар и выбрал себе тонкую зеленоватую панателу.
– Не желаете?
– Нет, спасибо.
Цифер обрезал кончик сигары складным серебряным ножиком и погрел ее над огоньком газовой зажигалки.
– Вы часом не помните такого Джонни Фаворита?
Я задумался.
– Это тот, что до войны еще пел в каком-то свинговом ансамбле?
– Именно. Это была мгновенная сенсация, как выражаются пресс-агенты наших звезд. В сороковом он выступал с оркестром Симпсона по прозвищу Паук. Названия пластинок я не помню, я этот свинг всегда терпеть не мог, но у него было несколько громких вещей. В театре «Парамаунт» публика с ума сходила – Синатры тогда еще и в помине не было. Да вы, наверное, помните: «Парамаунт» – это же в ваших краях.
– Во времена Фаворита я был еще мальчишкой. Я в сороковом только-только закончил школу в Мэдисоне, пошел работать в полицию. Мэдисон – это в Висконсине.
– Так вы со Среднего Запада? Никогда бы не подумал. Мне казалось, вы местный, коренной нью-йоркец.