Мы зашли в комнату смеха и остановились перед первым рядом зеркал.
– Ну что у тебя за дело? – вопросил Больц, изучая двух уродцев в зеркале.
– Я ищу цыганку мадам Зору. Вы ведь работали на нее в начале сороковых?
Больц расхохотался, клокоча мокротой. Между увешанных лампочками балок заметались звуки, похожие на лай дрессированного тюленя.
– Э-э, уже ошибочка.
– Что такое?
– Да то, что не цыганка она была.
– Да, я что-то такое слышал, только не знал, правда это или нет.
– Теперь будь уверен. Уж я-то ее делишки знал.
– Можете поподробней?
– Ладно, слушай, говорю как есть: не цыганка она была и не Зора. А была она с самого верха. Вот так.
Да, вот это удар так удар. Я молчал, дожидаясь, когда ко мне вернется дар речи.
– Вы знали ее настоящее имя?
– Что ж я, по-твоему, совсем дурак? Я про нее все знал. Звали ее Маргарет, а фамилия – Крузмарк. У папаши ее больше кораблей, чем в английском военном флоте.
Моя физиономия, и без того растянутая зеркалом, удлинилась еще на полметра. Резиновые губы зашевелились:
– Когда вы ее в последний раз видели?
– В сорок втором, весной. Она тогда раз – и нет ее. А я, как дурак, остался с ее магическим шаром.
– А певец к ней не захаживал? Джонни Фаворит?
– Еще как захаживал! Она же его любила – как кошка.
– А что она про него говорила – помните?
– Что-то про власть.
– То есть?
– Ну что у него какая-то там власть есть.
– И все?
– Да ты думаешь, я всю эту ерунду слушал? Я в эти их шарлатанские дела не верю, – Больц откашлялся и сглотнул. – Вот Зора – та верила. По-настоящему.
– А Фаворит?
– И он тоже. По глазам видно было.
– Не видели его потом?
– Не видел. Черт его знает: может, он на луну улетел на метле, и Зора вместе с ним.
– А Ножку Свита она не поминала? Это такой негр был, на пианино играл.
– Не.
– Еще помните что-нибудь?
Больц сплюнул между ботинок.
– А что помнить-то? Дело давнее, быльем поросло.
Поскольку других тем для разговора как-то не нашлось, Больц проводил меня до выхода и отпер ворота. Секунду поколебавшись, я все-таки дал ему карточку с номером агентства.
– Если что вспомните – звоните.
Звонить Больц не обещал, но и карточку не порвал. Значит, был шанс.
Я позвонил Миллисент Крузмарк из первой же телефонной будки, но никто не ответил. Ну и черт с ней. И так день задался – не продохнуть. В конце концов, детективы тоже люди, можно и отдохнуть часок. По дороге в Манхэттен зашел в Хайтс и устроил себе рыбный пир в ресторане Гэйджа и Толлнера. После лососины на пару и бутылки холодного шабли жизнь уже не казалась мне путешествием по дну сточной канавы.
Глава 23
Ножка попал на третью страницу «Дейли Ньюс»: «Кровавое жертвоприношение вуду». Об орудии убийства ничего не говорилось. Тут же были две фотографии: выведенные кровью каракули и Ножка, играющий на фортепиано. Труп обнаружил Ножкин же гитарист, заехавший за боссом перед работой. В полиции с него сняли показания и отпустили с миром. Подозреваемых не было, хотя в Гарлеме хорошо знали, что Ножка давно уже был членом тайной секты вуду.
Я оставил машину на стоянке возле гостиницы «Челси» и на метро поехал в центр. В вагоне я и прочитал про Ножку.
Первая остановка – Публичная библиотека. Помотавшись от библиотекаря к библиотекарю, я сумел наконец сформулировать вопрос и был вознагражден телефонным справочником Парижа. Некая М. Крузмарк жила на рю Нотр-Дам-де-Шанз. Я записал все в блокнот.
По дороге в контору я присел на скамейку в парке Брайант, выкурил одну за другой три сигареты и заново выстроил картину событий. У меня было ощущение, что я гоняюсь за тенью. Джонни Фаворит жил в странном, подпольном мире вуду и черной магии. Когда он уходил со сцены, начиналась другая жизнь. Тайная. С черепом в чемодане и невестой-ясновидящей. С посвящением в вуду. Хунси-босал. Ножка заговорил, и его убили. Фаулер тоже был как-то в это замешан. Джонни Фаворит отбрасывал длинную тень.
Когда я добрался до конторы, был уже почти полдень. Я перебрал почту, нашел чек на пятьсот долларов от Пиппина и компании, смел остальное в корзину и позвонил в службу секретарей-телефонисток. Никто мне ничего не передавал. Правда, утром три раза звонила какая-то женщина, отказавшаяся назваться или оставить номер телефона.
Затем я позвонил в Париж Маргарет Крузмарк, вернее, провел двадцать минут в безуспешных попытках ей дозвониться: телефонистка по ту сторону океана повторяла, что номер не отвечает. Далее я связался со Штрейфлингом и поблагодарил за чек. Поверенный поинтересовался, как идут дела, и я ответил, что идут хорошо и что мне надо бы поговорить с Цифером.