Вернувшись к стойке, я сьел свой сэндвич и поклевал увядшей на тарелке картошки.
— Ведь ты еще не уходишь, Гарри? — спросил Кенни.
— Мне пора, старина, хотя я с удовольствием побыл бы еще с тобой и залил на пару отравой печень. Спасибо, Кенни.
Я натянул пальто.
— Тебе говорит что-нибудь имя Эдвард Келли?
Кенни сосредоточенно наморщил гигантский куполообразный лоб.
— Я помню только Горацио Келли, — пробормотал он. — Примерно в то время, когда «красавчик» Бой Флойд вырубил федеральных агентов на Юнион Стэйшен, Горацио играл на рояле в Рено-клубе, на 12-й и Черри. Между делом, он занимался букмекерством. Он, случаем, не родственник твоему?
— Надеюсь, нет, — ответил я. — До встречи, Кенни.
— Я вставлю твое обещание в рамку, если ты не против…
Глава десятая
Я проехал остановку подземкой до Таймс-сквер и вошел к себе в контору как раз, когда зазвонил телефон. Это был Вернон Хайд, саксофонист Спайдера Симпсона.
— Очень рад, что вы позвонили, — сказал я и принялся распространяться о якобы полученном мною задании для журнала «Лук». Он проглотил эту историю, и я предложил встретиться за выпивкой в удобное для него время.
— Сейчас я в студии, — пояснил он. — Через двадцать минут мы начнем репетицию и я не освобожусь до четырех-тридцати.
— Меня это вполне устраивает. Если сможете уделить мне полчаса, то давайте встретимся. На какой улице ваша студия?
— На 45-й. Хадсон-театр.
— Отлично. Хикори-Хаус лишь в паре кварталов оттуда. Как насчет того, чтобы встретиться там без четверти пять?
— Годится, начальник. Я прихвачу свой топор, чтобы вам легче было меня узнать.
— Человек с топором бросается в глаза в любой толпе, — заметил я.
— Ты не понял, приятель. «Топор» — мой инструмент, усек?
Я усек, подтвердил, и мы повесили трубки. Высвободившись из пальто, я уселся за стол и вновь стал рассматривать принесенные с собой вырезки и фотоснимки. Разложив их на столе, подобно музейным экспонатам, я пристально вглядывался в слащавую улыбку Джонни Фейворита, пока мне это не надоело до тошноты.
Вырезка с колонкой Уинчелла была хрупкой как Скрижаль Мертвого Моря. Я перечел его статью о разрыве помолвки Фейворита и позвонил Уолту Риглеру в «Таймс».
— Привет, Уолт, это снова я. Мне хотелось бы узнать об Этане Круземарке.
— Крупный босс, судовладелец?
— Именно он. Мне нужно все, что у тебя на него есть, плюс адрес. Меня особенно интересует разрыв помолвки его дочери с Джонни Фейворитом в начале сороковых.
— Снова Фейворит. Похоже, для тебя сейчас в мире не существует никого другого.
— Он звезда моего шоу. Так мне рассчитывать на помощь?
— Я сверюсь с Женским Департаментом, — сказал он. — Они следят за всеми скандалами в высшем обществе. Перезвони мне через пару минут.
— Да пребудет с тобой мое благословение. — Я бросил трубку на рычаг. Было без десяти два. Я вынул записную книжку и сделал пару звонков в Лос-Анджелес. Голливудский номер Диффендорфа не отвечал, но когда я позвонил Спайдеру Симпсону, то попал на его горничную. Она была мексиканкой, и хотя мой испанский был не лучше ее английского, я ухитрился оставить ей свой номер телефона.
Я повесил трубку. Телефон зазвонил, не успел я снять с него руку. Это был Уолт Риглер.
— Значит, так, — произнес он. — Круземарк сейчас в крупных шишках: благотворительные балы, общественные мероприятия и прочее, и тому подобное. У него контора в «Крайслер Билдинг». Адрес — Саттон Плэйс, номер 2, телефон найдешь в справочнике. Все понял?
— Уже записал.
— Ладно. Круземарк не всегда был таким важным. В начале двадцатых он работал на торговом флоте моряком и сделал первые денежки на контрабандном спиртном. Но он никогда не привлекался, так что его досье чисто, в отличие от носа. Собственный флот он начал сколачивать во время Депрессии, разумеется, зарегистрировав его в Панаме.
Первые крупные заказы он получил в войну, на корабельные корпуса. Затем против его фирмы пошли обвинения в недостаточно качественном материале, из которых делались конструкции. Эти суда класса «Либерти» прямо разваливались во время шторма, но комиссия конгресса, которая вела расследование, оправдала его, и в дальнейшем об этом деле не вспоминали.
— А что ты узнал о его дочери?
— Маргарет Круземарк родилась в 1922-м, мать с отцом в разводе с 1926-го. Мать покончила самоубийством в том же году, после развода. Маргарет повстречала Фейворита на выпускном балу в колледже. Он пел там с оркестром. Их помолвка состоялась в 1941. Похоже, именно Фейворит порвал ее, но по какой причине — никому неизвестно. Впрочем, говорят, девушка была «с заскоком», так что возможно, поэтому.