«Поймай же мне звезду, что падает…» — эхом прозвучали у меня в голове начальные слова поэмы Данна[8], а перед глазами возникли руки доктора Альберта Фаулера; золотое кольцо, на котором была выгравирована пятиконечная звездочка. Но его уже не было на пальце доктора, когда я нашел его тело наверху, в спальне. Вот она — пропавшая частица мозаики.
Мне будто вставили клизму с ледяной водой. Вдоль позвоночника пробежал холодок и дыбом поднял волосы на затылке. Что случилось с кольцом доктора? Может оно было у него в кармане; я не обыскал его одежду. Но зачем он снял его перед тем, как выбить себе мозги? А если это был не он, то кто же?
Я почувствовал, как в меня впились лисьи глаза женщины.
— Кажется, вы мисс Круземарк, — заметил я, чтобы нарушить молчание.
— Да, — ответила она без улыбки.
— Я прочитал ваше имя на двери, но не понял значения символа.
— Это мой знак, — объяснила она, запирая за мной дверь. — Я «скорпион». — Она с минуту всматривалась в меня, словно мои глаза были замочными скважинами. — А вы?
— Я?
— Каков ваш знак?
— Вообще-то, я не знаю, — пробормотал я. — Астрология — не мой конек.
— Когда вы родились?
— Второго июня, 1920-го. — Я дал ей дату рождения Джонни Фейворита так, на пробу, и на мгновенье мне показалось, что в ее пристальном, холодном взгляде мелькнула далекая искорка.
— Близнец, — сказала она. — Любопытно. Когда-то я знала парня, родившегося в тот же самый день.
— Неужели? И кто он такой?
— Это неважно, — заметила она. — Это было давным-давно. Как невежливо с моей стороны держать вас здесь, в прихожей. Пожалуйста, входите и присаживайтесь.
Я последовал за ней из полутемного холла в просторную, с высоким потолком, жилую студию. Мебелью служила убогая коллекция ранних трофеев Армии спасения, оживленная пестрыми шотландскими покрывалами и многочисленными вышитыми подушечками. Смелая геометрия нескольких прекрасных туркестанских ковриков на полу лишь подчеркивала интерьер лавки подержанных вещей. До самого потолка громоздились всевозможные папоротники и пальмы. Зелень свешивалась из подвесных кашпо. В закрытых стеклянных террариумах исходили паром миниатюрные дождевые леса.
— Прекрасная комната, — заметил я, подавая ей пальто, которое она уложила на спинку кушетки.
— Да, она прекрасна, ведь так? Я счастлива здесь. — Вдруг ее перебил резкий свисток издалека. — Не хотите чаю? Я как раз поставила чайник перед вашим приходом.
— Если это вас не побеспокоит.
— Никакого беспокойства. Вода уже кипит. Какой вы предпочитаете: «Дарджелинг», жасминовый или «Улонг»?
— На ваш вкус. Я не знаток чая.
Она одарила меня вялой полуулыбкой и торопливо ушла на свист. Я присмотрелся к комнате повнимательней.
Везде, где могло быть свободное местечко, теснились экзотические безделушки — вещицы, наподобие храмовых флейт, молельных колес, индейских фетишей и сделанных из папье-маше инкарнаций Вишну, исходящих из пастей рыб и черепах. На книжной полке поблескивал ацтекский кинжал из обсидиана в форме птицы. Я просмотрел стоявшие вперемешку томики и обнаружил несколько книг по китайской и тибетской магии.
Когда М. Круземарк вернулась, неся перед собой серебряный поднос с набором для чаепития, я стоял у окна, думая об исчезнувшем кольце доктора Фаулера. Она поставила поднос на низенький столик у кушетки и присоединилась ко мне. На противоположной стороне улицы стоял особняк с белыми дорическими колоннами.
— Кто-то купил дом Джефферсона[9] и перенес его туда? — пошутил я.
— Особняк принадлежит Эрлу Блэквеллу. Он дает восхитительные приемы. По крайней мере, за ними интересно наблюдать.
Она вернулась к кушетке, и я последовал за ней.
— Знакомое лицо, — кивнул я на выполненный маслом портрет пожилого пирата во фраке.
— Мой отец, Этан Круземарк. — Струйка чая зажурчала в прозрачных фарфоровых чашках.
На жестких губах Круземарка играла плутовская улыбка, а беспощадные и хитрые глаза были зелеными, как и у дочери.
— Кажется, он судостроитель? Я видел его фото в «Форбсе».
— Он ненавидел живопись маслом. Сливки или лимон?
— Пожалуйста, без добавок.
Она подала мне чашку.
— Портрет был выполнен в прошлом году. По-моему, замечательное сходство.
— Он симпатичный мужчина.
Она кивнула.
— Поверите ли, что ему за шестьдесят? Он всегда выглядел на десять лет моложе людей своего возраста. Его солнце благоприятствует Юпитеру, очень полезный аспект.
8
Данн, Джон (1572–1631) — один из величайших поэтов-метафизиков Англии, одно время духовник короля Джеймса, а затем настоятель собора св. Павла.
9
Джефферсон, Томас (1743–1826). Третий президент США. Среди множества специальностей обладал профессией архитектора. Построил свой собственный дом, "Монтичелло" и многие здания для университета Вирджинии.