Насколько я понял, под своими балахонами все они были голые. Мне показалось, что я видел Крузмарка: крепкое стариковское тело и львиная маска. В темноте блеснула серебряная седина. Он кричал и притопывал вместе с остальными. Пока шел поезд, я успел сделать еще четыре кадра.
Жрец взмахнул рукой, и из тени вышла прелестная девочка-подросток. На ней были траурные одежды, ее длинные, до пояса, золотые волосы словно светились в темноте. Она стояла очень тихо, пока жрец расстегивал застежки. Черная ткань беззвучно скользнула на пол, обнажив в свете свечей ее худые плечики, чуть наметившиеся груди и золотой пушок внизу.
Жрец повел ее к алтарю. Я фотографировал. Девушка двигалась медленно, словно во сне, видимо, под действием сильного транквилизатора. Ее положили навзничь на алтарь, и она бессильно свесила ноги и раскинула ладони. Жрец вложил ей в кулачки короткие и толстые черные свечи.
— О Люцифер, — пропел он, — заклинаем тебя, прими непорочную чистоту девы.
Он опустился на колени и поцеловал девушку между ног. На спутанном золоте остались блестящие капельки слюны.
— Прими эту девственную плоть во славу божественного имени твоего.
Он поднялся на ноги, и один из служек протянул ему открытый серебряный ларец. Жрец взял из ларца облатку для причастия и вышвырнул остальное под ноги пастве. Под перевернутые молитвы люди принялись топтать прозрачные кружочки, некоторые мочились на них, и струйки шумно разбивались об пол.
Служка протянул жрецу высокий серебряный потир. Другой собрал с пола раскрошенные облатки и высыпал их в него. Жрец поставил потир на прелестный девичий живот. Зрители топтались вокруг, сипло дыша, как свиньи во время случки.
— О Астарот! О Асмодей! О князи дружества и любви, примите кровь, что прольется во славу вашу.
Пронзительный вопль ребенка перекрыл похотливое хрюканье. Из тени выступил служка с брыкающимся младенцем на руках. Жрец ухватил младенца за ножку и поднял высоко вверх. Человечек лягался и орал.
— О Ваалберит! О Вельзевул! — прокричал жрец. — Во имя ваше приношу в жертву чадо сие!
Все произошло очень быстро. Жрец передал ребенка служке, а тот протянул ему нож. Лезвие, блеснув, перехватило ребенку горло. Крошечное существо забилось, крик перешел в задушенный клекот.
— Посвящаю тебя господу нашему Люциферу. Да пребудет с тобой мир, дарованный им.
Ребенок умер. У меня кончилась пленка.
Утробные стоны перекрывали нарастающий гул поезда. Я присел на слабых ногах и, привалившись к стене, стал заряжать в «лейку» новую пленку. Меня никто не заметил. Служка потряс обмякшее тельце над потиром, извлекая последние бесценные капли. Ярко-алые брызги блестели на грязных стенах, на бледной коже девушки на алтаре. Если бы каждый щелчок «лейки» нес в себе пулю! Если бы можно было выплеснуть на забытые стены другую кровь!
С ревом и грохотом через станцию пролетел поезд, безжалостный свет упал на людей и их дела. Жрец отпил из потира, а остальное выплеснул в толпу. Маски завыли в бешеном упоении. Мертвого младенца отбросили в сторону. Служки, закинув головы и заходясь смехом, ласкали друг друга.
Жрец, оплывая розовым жиром, сбросил ризу, опустился на колени перед забрызганной кровью девушкой и собачьими рывками забился в ней. Девушка лежала неподвижно. В кулачках у нее по-прежнему торчали свечи, широко раскрытые глаза слепо уставились в темноту.
Люди обезумели. Они срывали с себя ризы и маски и яростно совокуплялись прямо на каменном полу. Мужчины и женщины сцеплялись во всех возможных сочетаниях, некоторые даже вчетвером. Яркий свет из окон проезжающего поезда погнал по стенам их обезумевшие тени. Их крики и стоны были слышны даже поверх бешеного грохота колес.
Крузмарк навалился на маленького волосатого человечка с большим брюхом. Они пристроились у входа в мужскую уборную и в мелькающем свете были похожи на актеров из немого порнофильма. Я убил целую пленку на утехи знатного кораблестроителя.
Веселье продолжалось самое большее еще полчаса. Для подземных оргий было рановато. Холодный и мокрый ветер остудил, в конце концов, даже самых пылких поклонников Сатаны. Скоро они уже бродили по станции, подбирая разбросанную одежду, ворча искали в темноте запропастившиеся ботинки.
Я не забывал следить за Крузмарком. Он спрятал свое одеяние в баул и помог кому-то отряхнуться. Крест и черное покрывало с алтаря убрали, кровавые пятна оттерли тряпками. Потом деловито погасили свечи и понемногу разошлись, кто по одному, кто парами, кто в сторону центра, кто — наоборот. Несколько человек, вооруженных фонариками, двинулись к противоположной платформе. У одного в руке был тяжелый мешок. С мешка капало.
Крузмарк ушел одним из последних. Несколько минут он о чем-то шептался со жрецом. Девушка, как зомби, с потерянным видом топталась у них за спиной. Потом они пожали друг другу руки, как пресвитериане по окончании службы, и Крузмарк двинулся по опустевшей платформе в сторону центра. Он прошел совсем близко от меня. Я мог бы протянуть руку и коснуться его.
Глава сорок пятая
Крузмарк вошел в тоннель и быстро двинулся по узкой дорожке. Очевидно, он уже не первый раз совершал подобные прогулки. Я дал ему дойти до первой голой лампочки и двинулся следом. Я шел за ним шаг в шаг, беззвучно, благодаря резиновым подошвам. Если он вдруг обернется, пиши пропало. Следить за клиентом в тоннеле — все равно что собирать улики для дела о разводе, спрятавшись под кроватью.
Поезд в сторону центра пришелся очень кстати. Когда дальний гром экспресса перерос в металлическое крещендо, я изо всех сил рванулся вперед. Резиновые шлепки подошв потонули в реве поезда. Револьвер я держал в руке. Крузмарк ничего не услышал.
Когда мимо пронесся последний вагон, Крузмарк исчез. Что же это? Шел от меня в десяти метрах — и растворился. В тоннеле, что характерно! Еще через пять шагов я увидел открытую дверь. Это был какой-то служебный выход или что-то вроде того, и Крузмарк уже начал взбираться по железной лестнице, приваренной к стене.
— Стоять! — Я обеими руками навел на него револьвер.
Крузмарк обернулся. Он мигал глазами, пытаясь рассмотреть меня в полутьме.
— Ангел?
— Лицом к лестнице! Руки над головой! Взялся за ступеньку!
— Не дури, Ангел. Договоримся.
— Быстро! — Я чуть опустил дуло револьвера. — Первый раз стреляю в колено. До самой смерти будешь с палкой ползать.
Крузмарк бросил на пол кожаную сумку и сделал, как я сказал. Я подошел к нему сзади и быстро прощупал. Чисто. Тогда я достал наручники и прицепил его за руку к ступеньке. Он обернулся ко мне, и я со всей силы врезал ему левой по зубам.
— Сволочь поганая! — Я вдавил дуло револьвера ему под подбородок, заставив задрать голову. Глаза у него выкатились, как у заарканенного жеребца. — Башку бы тебе разнести, гад, так чтоб мозги по стенке.
— Ты что б-белены объелся?
— Ага. И давно уже. Еще с тех пор, как ты натравил на меня своих мордоворотов.
— Это ошибка…
— Заткнись! Хватит мне дерьмо всякое вешать. Зубы мои не хочешь посмотреть? — Я оскалился, показывая ему свои временные коронки. — Твои орлы постарались.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Еще как понимаешь. Ты меня подставил, а теперь еще и выкрутиться хочешь. Ты мне с самого начала врал. Эдвард Келли [51]— маг времен королевы Елизаветы. Поэтому ты и взял его имя, а не из-за Маргарет.
— Да ты сам все знаешь.
— Ага, подначитался малость. Подтянулся по черной магии. Так что можешь мне не рассказывать, как служанка твоей Мэгги таро подсунула, когда та еще под стол пешком ходила. Это ты ее научил. Ты сатанист.
51
Эдвард Келли (1555–1597) — знаменитый алхимик, предсказатель и авантюрист, ученик и помощник знаменитого мага Джона Ди, служивший медиумом при его общении с ангелами и духами. Слава алхимика и духовидца помогла Келли сколотить приличное состояние, однако в конце жизни он познал падение и тюрьму. Отношение историков к нему двоякое: одни говорят, что он был правой рукой Ди, другие — что он беззастенчиво пользовался доверчивостью старого колдуна. Келли не всегда был в ладах с законом, есть даже предположение, что в молодости он не избежал позорного столба.