А когда открылся потрясающий вид на покатистые поля, с ровными рядами низкорослых деревьев, аж дух перехватило.
— Виноградники, — пояснил Аспид, — эти уже обработаны, — потянув к ближайшему проёму между деревьями, косился по сторонам, — видишь, нет ни одной грозди, — и я всматривалась, пытаясь сыскать то, о чём молвил.
Гроздь… Что это?
Так и мучилась в неведении, пока плантацию проходили, а когда за очередным склоном увидала огромную светлую хоромину, с непривычной кровлей, что на самом склоне высилась, с шага сбилась. Под домом мелкие пристройки натыканы были, словно опята на пне.
А ежели учесть, что днём солнце стало сильно припекать, так я распереживалась, как бы кожа не сгорела, ведь в сравнении со смуглыми жителями была бледной как поганка.
Местные на нас оборачивались, и то, потому что мы через виноградник шли, а именно здесь полно народу было. Все с корзинами на последних рядах топтались, собирая.
— Вот это и есть виноград, — остановился подле дерева муж, и бережно пальцами приподнял диковинную ветку. Крупные тёмно-синие ягоды.
Махом сдёрнул гроздь с витиеватого ствола и мне протянул:
— Попробуй.
— А не захмелею, — робко взяла дар.
— Нет. Это же не вино, а только ягода. Разве вы с ягод пьянеете?
— Нет, — улыбнулась своей глупости и несмело ягодку оторвала.
Она оказалась сладкой, чуть терпкой и безумно вкусной.
Я даже замурчала, как мне понравилось. Ещё одну в рот закинула, наслаждаясь, как это необычно, зубами надкусывать плод, чтобы сок аж брызгал. Сорвала следующую и ко рту Аспида поднесла.
Дамир колдовски сверкнул зеленью глаз, но послушно разомкнул уста. Только вместе с ягодкой и мои пальчики облизнул.
Ох, и смутил меня бесстыдник, я аж руку одёрнула, краской заливаясь. А Дамир глухо посмеялся моей реакции.
— Пошли, а то люд волноваться начинает, — как ни в чём не бывало, дальше к дому двинулся. И я следом:
— А почему у нас такая ягода не растёт? — равняться не спешила, мне ещё было неудобно из-за его выходки, горела от смущения.
— Не её край, — рассудил спокойно Аспид, вышагивая ровно.
— А пробовали уже, может, прижилась бы?
— О таком не слыхивал, — равнодушно обронил Дамир и аккурат, как мы остановились подле самого высокой и богатой хоромины, нам на встречу выбежала дивной красоты женщина. В лёгком одеянии, струящемся по стройному телу. Чёрные волосы, аккуратными волнами на одну сторону из высокой причёски вытекали.
— Дамир! — всплеснула руками женщина, спеша к нам спуститься по двусторонней лестнице.
— Воль, это госпожа Идея, — представил мне сияющую красавицу муж.
— Вольха, — кивнул гречанке муж и что-то добавил на чужом языке.
Женщина, лучезарно улыбаясь, ко мне потянулась и запечатлена невесомый поцелуй на щеке. Придержала за плечи, что-то болтая на своём.
— Она очень рада с тобой познакомиться, — бегло перевёл муж. — Ты очень красивая, но бледная… — добавил со смешком и вместо меня ответил хозяйке. Она посмеялась за компанию с Аспидом.
Не успела я слова вставить, как наше знакомство прервал громкий, приветственный и очень радостный окрик невысокого полноватого, но улыбчивого мужчины. Тёмные вьющиеся волосы, смуглая кожа, крупный нос, чёрные глаза.
Он набросился на Аспида с широкими объятиями и несмотря на разность в росте, именно он тискал и качал Дамира, словно была в нём неведомая сила сокрыта.
Можно было не знать языка, но радость от встречи читалась в каждом жесте, в тембре голоса, как хозяев, так и Аспида.
— Вольха, а это муж госпожи Идеи, Клавдий…
Он повторил приветствие с мужчиной, представляя меня, и мужчина тепло и радужно расцеловал… мои ручки. Это было мило и необычно.
— Не красней, — шикнул Дамир. — У них так принято.
Наверное, я не была готова к такому повороту в своей жизни. Всё громко, с размахом… Особенно когда нам показывали дом, а мне вручили кубок вина. Эх, видимо, слишком много сразу свалилось. Я поплыла.
Голоса сливались. Я хлопала ресницами, пытаясь всё успеть запечатлеть, но в голове столько… за раз не могло уложиться! Поэтому приняла совет Аспида и лучезарного Клавдия и просто стала наслаждаться красотой их мест.
Главная хоромина имела три поверха. И было никак у нас бревенчатое, и не как у Аспида — каменное, серое, холодное. Дом греков — светлое жилище из гладкого камня.