Так и не вспомнила, что да как…
Лишь ночью… он, таинственный мужчина, ко мне во сне приходил. Знала, что он… чувствовала. И хоть не видала его лица, а вот глаза, — нечеловеческо зелёные, как изумруды на свету, — их хорошо запомнила. Да и как забыть, когда малышка их от отца унаследовала.
— Не хочу я замуж, — ворчала наедине с князем и княгиней. Перечить не смела, но так… пока никто не слышал, за дверьми. — Мне ещё нехорошо. Не окрепла для брака. Да и где сыскать такого, чтобы и мне угодил и с малышкой принял?
— Сыщется! Так надобно, — отрезал батюшка. — Лучше быстрее это дело решить, а там, — помолчал немного князь и, ответствуя на укоризной взгляд княгини, обронил: — Стерпится-слюбится… Ты княжна, тебе положено с делами княжества подсоблять.
— Так я не против. Но разве чуть нельзя обождать? — канючила, ощущая безысходность.
— Нет! Нам надобно укреплять отношения между соседями, а тебе срочно мужа, покуда малышка вопросы не начала задавать. Да и молва людская… сама знаешь, — закончил тихо.
— Её и без того не избежать, — пробормотала в пол. Помолчала, остро осознавая, что прав батюшка — нет у меня выбора, потому устало кивнула: — Хорошо, выйду, ежели на обесчещенную меня кто сыщется, — пробурчала, и сердцем, и телом чуя, что малышка проснулась. — Простите, Мирослава зовёт, — повинилась, покидая князя, спеша к доченьке.
Хотя уже бывало не раз, что тревога ложная. Оказывалось — мерещился плачь. Я к малышке бросалась, а она дрыхла с улыбкой на устах.
Иной раз плачь из сна вырывал, грудь ныла, молоком сходилась, а Мира губу посасывая, умиротворённо сопела.
Однажды сон был таким реальным, что села в холодном поту, с ошеломляющим чувством, что, наконец, сыскала первую ниточку от своего сумасшествия.
Подскочила:
— Варварушка, — на грани истерии трясла прислужницу, спящую на скамье подле моей постели.
— А? Чё? — испуганно ахнула Варварушка, непонимающе хлопая ресницами.
— Где он?..
— Кто? — ещё больше опешила нянюшка.
— Ребёнок!..
— Воль, умом тронулась? Вот же, — на люльку, стоящую подле постели по другую сторону, кивнула Варварушка.
— Не Мирослава! — рьяно замотала головой я. — Сын!.. Где мой сын?
— Бог с тобой! — за сердце схватилась нянька. — Ты о чём?
— Где мой ребёнок? — встряхнула Варварушку, но она так таращилась, будто и впрямь не понимала, о чём речь.
Я пуще разозлилась. Я не сумасшедшая! Двое их было!
Вихрем из комнаты выскочила, в халат кутаясь, да к князю с княгиней в опочивальню ворвалась:
— Матушка, батюшка, — быстрым шагом до них шла. Они сонно на ложе встрепенулись.
— С Мирой что? — княгиня тотчас с ложа соскочила, волосы приглаживая.
— Нет! — я сглотнула сухость во рту, — только не лгите! — предупредила торопливо. — Где? Мой? Сын? — Повисло тягучее молчание. Батюшка и матушка опешили заявлению. Обменялись озадаченными взглядами, и я совсем стала терять терпение. — Сын! Он плачет, понимаете?! Он меня зовёт! Есть хочет! Плохо ему… — слёзы обожгли глаза, меня колотило от отчаянья.
— Доченька, — ко мне матушка подступила с объятиями, да я ловко вывернулась:
— Не говорите, что его было! — почти взвизгнула. Княгиня с таким сочувствием на меня смотрела, что я опять рыкнула: — Где???
— Знать не знаем о сыне, — покачал головой батюшка. — Дочь у тебя, Воль. Аль не твоя?.. Подменили?
— Моя! — уверенно кивнула. — Но двое… их двое было!!!
Родители всё в той же озадаченности пребывали:
— Вспомнила что?
— Прислонилось…
— Так сон ведь, оно разное… — По шумному выдоху одного и второго поняла, что на веру не взяли.
— НЕТ! — билась в истерике. — Я знаю, что было! Сон, да не сон… в муках родовых дважды была. Скажите, жив хоть? Аль… — болью грудь сдавило, — умер… — и тотчас замотала головой. — Нет-нет, не умер! Жив! Я помню его крик! Я чувствую его!!!
— Всё хорошо будет, — прижал к себе батюшка, в макушку целуя, а матушка свою прислужницу вызвала, и вскоре она с отваром прибежала.
Меня долго успокаивали, уговаривали выпить травки.
Отнекивалась я, ругалась, что они нарочно меня не слышат, но когда глотнула зелья, и впрямь полегчало. Страхи отступили, тени прошлого рассеялись.
— Спать, — проводила меня матушка, и как маленькую спать уложила, одеялом приткнув. — Утро вечера мудренее, — мягко улыбнулась, по голове огладив. — Завтра гости прибывать начнут, а там и жених сыщется. Жизнь наладится, — голос всё тише звучал, пока меня не утянуло в мягкую и нежную колыбель сна.
***