Она усмехалась. - Итак, Никакой случайный секс, это, что ты говоришь?
Он засмеялся потом и поцеловал ее полностью, не останавливаясь, пока она не задыхалась. - И да, я буду всегда хотеть убить любого, кто когда-нибудь даже подумает о нанесении вреда тебе. Это, также, находится в моем характере.
Она усмехнулась, но ее глаза сияли с не пролитыми слезами. - Ты не можешь защитить меня от моего прошлого, Аларик, но я признаюсь, что люблю тебя за желание.
Он замер, каждый дюйм его тела, становился неподвижным. Она сказала, что любит его.
Она любит его.
Она любит его.
- Скажи это ещё раз,- потребовал он.
Она наклонила голову. - Сказать что?
- Нет. Нет, у тебя не получится сказать те слова мне и притвориться, что ты не помнишь говоря их.- Он встал, все еще держа ее, и бросил ее на кровать, потом набросился и очутился именно над ней, осторожно, чтобы не придавить ее или заставить ее чувствовать пойманной в ловушку.
- Ты сказала, что любишь меня,- сказал он ей. - Скажи это ещё раз.
Ее глаза расширились. - О, я сказала... Нет, я имела в виду...
- Не делай. Не начинай притворяться, что ты не любишь меня, анэша,- он прошептал. - Я видел в твоем сердце, помни? Когда вся Атлантида будет разрушена в ближайшие сорок-восемь часов, не лишай меня правды твоих чувств в этот краткий миг до обязанности вызвать меня прочь от тебя.
Она внезапно пихнула его, тяжело, и он упал рядом с нею. Она перевернулась к нему лицом, и ее выражение было слишком серьезно. Или возможно не достаточно серьезно. Аларик нашёл себя желающим забрать свои импульсивные слова.
- Я действительно люблю тебя,- она прошептала. - Я не хотела признаваться в этом, потому что, если когда-нибудь была версия учебника обреченных отношений, у нас почти тоже это. Но я не могу ничего с собой поделать, как бы не старалась я попробовала. Я увидела в твоем сердце, также, помни? И там ты был, блистая в темноте. Честь, храбрость, обязанность и складывающая в кучу помощь железной воли. Как я не могла любить тебя?
Он перевернулся на спину и кричал бессловесный крик триумфа к миру, и потом он сделал паузу и посмотрел на нее. - И?
- И, что?
- И сгибающие мир поцелуи,- сказал он, и он потянул ее наверх своей груди. - Позволь мне продемонстрировать.
Так он и сделал. Он целовал ее до тех пор пока он больше не знал, где они были или каковы их имена. Не было никакого Аларика; никакой Квинн. Только страсть, которая горела так ярко между ними, он мог едва одобрить, что она не подожгла комнату. Шелковистое ощущение ее губ на фоне его с дыханием надежды и смеха в его душу и голода превращалось в эмоции, гораздо углублённой - гораздо более мощной - гораздо более поддерживающий жизнь.
Огонь и теплота и дом. Она была и навсегда будет являться домом его, независимо от того с какими противниками или сражениями он столкнётся. Осознание вспыхнуло через него как летнее солнце, прорывающееся через облака после тропической грозы и вида покоя, которого никогда не знал пострадавший его ум, его сердце и его душа.
Его тело, закаленное мимо точки выносливости, до потребности и голода, вело его к безумию. Он должен был коснуться ее - коснуться ее сейчас - касаться ее всюду. Он погладил шелковистую кожу ее рук и плеч, и даже посмел прижимать поцелуи вдоль изящной линии ее ключицы. Она была настолько тонкой слишком тонкой - но гораздо более красивая, чем какая-нибудь женщина, которую он когда-либо знал.
Более красивая, чем какая-либо женщина в истории мира.
Он резко прекратил целовать ее, когда беспокойство появлялось. - Тебе нужно поесть.
- Нет, Я имела комнатное обслуживание, помнишь?- Она притянула его голову, чтобы поцеловать его еще немного, и потом она подняла свою голову. - Тебе нужно поесть?
- Я интересуюсь десертом. Тобой,- сказал он, его голос напрягся, чтобы казаться даже небольшим спокойствием. - Квинн, я думаю, что мы должны принять решение прямо сейчас, потому что я собираюсь разорвать твою одежду приблизительно через семь секунд, если мы продолжим это.
Она усмехалась. - О, мы сохраним тебя?
Она положила руку на его эрекцию, и он почти не выпрыгнул из кожи.
- Я не могу поверить, что ты сделала это,- сказал он, пытаясь не взорваться в его штаны как непроверенный юнец. Или, главное, как человек, который был холостяком в течение большинства его пяти столетий существования.
- Я фактически не верю ему, также,- сказала она, выглядя немного ошеломленной.
- Пять секунд,- он вымучивал. - Четыре, три...
- Подожди!- Она подпрыгнула и от кровати и отступила, паника, написанная на ее тонких чертах. - Ничего не изменилось. Ты не можешь - мы не можем...
- Очевидно я могу,- сказал он сухо, поправляя штаны, чтобы попытаться найти удобную посадку.
- Но Посейдон...
- Он может получить свою собственную женщину.-
Аларик поднялся от кровати и начал преследовать ее по комнате, шаг за шагом.
- Мы не можем,- она выпалила. - Не с Атлантидой, лежащей на чаше весов.
Невыносимо, это было окончательной правдой. Независимо от того, как сильно он попытался не думать об этом, только в течение этих нескольких украденных минут, все в его мире рассчитывали не него. Он должен найти Гордость Посейдона и вернуться в Атлантиду, независимо от того как соблазнительна эта интерлюдия с Квинн была.
Это было, как будто холодный свет действительности внезапно проникла через паутину само-заблуждение, в котором он скрывался в течение прошлого часа или около этого. Его приятное возбуждение при нахождении Квинн оставила его глупым - почти обалделым - и сейчас он должен столкнуться со своими обязанностями и спасти его людей.
- Ты права,- сказал он категорически. - Но есть одна вещь, которую мы можем сделать. Если ты согласишься, однако, это должно быть исключительно по твоим собственным причинам, или по тому, что между нами, а не от любого неуместного чувства альтруизма. Ты дала достаточно, сделала достаточно и пострадала достаточно для ста целых жизней.
- О чем ты спрашиваешь меня?
Он уставился на прекрасное лицо, которое преследовало его мечты, так как он встретился бы в первый раз с ней и задал вопрос, приведенный в движение потребность; вопрос, который должен был изложен только через любовь:
- Квинн Доусон, ты согласишься сделать попытку смешение души со мной?
Глава 23
Квинн заставила себя сделать паузу прежде, чем кричать да. Все об Аларике сводило ее с ума: сумасшедший импульсивный, сумасшедший страстный, просто... сумасшедший. Она хотела то чувство принадлежности ему навсегда и когда-либо, не так ли?
Сомнения и страхи попытались медленно продвигали свой путь в ее уме, но она пихала их в сторону. Не сейчас. Не на сей раз. Там не было места для сомнения, и все же... что, если?
Что, если вещь безбрачия была реальна, и Аларик, потеряет всю его власть? Сколько времени потребуется для принятия этого, чтобы ненавидеть ее? Что, если эмоцию, которая поймала их с силой вихря, стимулировала волнение и опасность, и сейчас, когда она больше не была лидером повстанцев, их жизни станут обычными и скучными? Что, если они застрянут вместе в течение очень долгого времени, возможно даже ненавидя друг друга?
Но она посмотрела на него - действительно посмотрел на него - и она поняла, что не верила ни одному из сомнений или страхов. Она не могла верить им. Она видела в этом мужчине, этом гордом, опасном, ужасающе храбром мужчине, и она знала его. Знала его сердце; знала его дух. Он никогда не прекратил бы любить ее - даже при том, что он еще не сказал слова, она знала, что он сделает - и иногда, жизнь стоила прыжка веры.