- А чем вам не доказательства извержения вулкана? – удивилась Виттория с методичной настойчивостью молодого поколения, которое ей самой все больше напоминало нотки отчаяния.
- Если Атлантида действительно существовала, значит, нашелся бы и орехалк. Легенды гласят, что из этого материала атлантами был создан некий артефакт, Сердце Атлантиды, который обладал некой силой, мощь которого не мог вообразить ни один живущий человек.
Аарон Уайтхэд печально замолчал, его глаза будто подернулись мглой, и он всем своим видом напоминая мальчика, который осознал, что Санта-Клаус – это лишь богатое воображение и ничего более. Его узкий рот сомкнулся в единую линию, отчего казалось, что он и вовсе пропал.
- Доктор Баретти, - настойчиво произнес Аарон Уйатхэд с закрытым ртом, отчего Виттория дернулась от него в сторону. И только спустя целое мгновение, растянувшееся в вечность, она, проморгавшись, поняла, что перед ней все еще сидит Моретти. Всем своим видом он показывал раздраженность и лопающееся терпение.
- Профессор Уайтхэд был моим наставников в университете, где я изучала историю и защищала докторскую. Мы общались с ним какое-то время после того, как я окончила университет, чаще всего по почте. Год назад он сообщил о том, что принимает участие в своей последней выездной археологической экспедиции и попросил консультации по крито-минойской культуре.
- Зачем вы встречались с ним вчера?
Виттория ощутила короткий укол в грудь. Будто артефакт, который отдал ей Аарон, настойчиво напоминал о себе и требовал, чтобы его не выдавали. Мысль о том, что этот бесценный дар погибшего профессора она должна защитить во что бы то ни стало, напоминала занозу в босой ноге, которую никак не удается достать. И она напоминает о себе каждый раз, когда делаешь шаг. Виттория поерзала на скрипучем стуле. Это не укрылось от цепкого взгляда капитана.
- Вы представляете, что с вами будет, если вы убили человека и укрываете от властей информацию об украденном артефакте, найденном на итальянской земле? – предупреждающий низкий тон напоминал рык тигра. Франческо нагнулся над столом, не отрывая глаз. Его челюсти сжались с такой силой, что очертили каждый мускул, будто выточенный из камня. Его слова напугали Витторию, она прекрасно понимала, что ей грозит. Почувствовав, как вспотели ладони, она осторожно убрала их со стола и положила на колени, пытаясь скрыть от Моретти свое напряжение.
- Вы что-то определенно скрываете, Баретти. И я обязательно вытащу из вас все, - многообещающе сказал он и хотел было продолжить, но за дверью раздался властный голос, спорящий с кем-то из карабинеров. Горячий спор окончился победой властного голоса: дверь в допросную резко открылась, впуская в залитую стерильным светом комнату двух человек. Виттория с удивлением узнала первого гостя.
- Эй, вы кто такие? Выметайтесь отсюда! – рявкнул Моретти, подрываясь с места, возмущенный и разозленный таким явным нахальством.
Итальянец, вошедший в комнату первым, выглядел, как подобравшийся в прыжке волк. Собранное бесстрастное выражение и легкая едкая ухмылка украшали лицо адвоката Марио Росси. Он предупреждающе наставил на капитана карабинеров палец так, будто это было заряженное оружие.
- Стойте на месте, Моретти. Мы забираем сеньору Баретти.
- С какой стати? – капитан не отважился сделать шаг вперед, но расправил плечи, будто собирался отколошматить адвоката, не взирая ни на что, - Она останется здесь, - он хлопнул ладонью по столу и резко кивнул – ни дать ни взять одним жестом принял окончательное решение.
Росси небрежным движением поставил свой черный портфель на стол нарочито близко к ладони капитана и медленно стал доставать из него документы. При виде портфеля, Виттория скрипнула зубами от мрачных воспоминаний об Аароне и перевела взгляд на вошедшего следом за адвокатом. И едва не потеряла челюсть. Вторым гостем Кампо де Гезуити, где располагался офис карабинеров, был не кто иной, как Амин Борхан Шариф, бывший муж Виттории. Она не могла найти слов, чтобы приветствовать его и просто смотрела, не отрываясь. Сорокалетний бизнесмен Амин Борхан был властелином любой ситуации и напоминал шейха. Египетская кровь давала о себе знать в дородной мускулатуре, медово-пряном цвете кожи, темных курчавых волосах и темных глазах. Дорогой костюм тройка сидел на нем, как влитой, а блеск камней на наручных часах вполне мог ослепить. Он всегда говорил медленно и размеренно, взвешивая каждое произнесенное слово. И практически никогда не улыбался.