Звуки рьяного спора, от которого исходили волны жара, сопровождающегося активной жестикуляцией и грязными словечками, между Росси и Моретти доносились до Виттории будто с дальнего острова – едва различимые и бессмысленные, точно крики чаек. Амин оглянул снисходительным взглядом помещение, в которое вошел, и, кинув взгляд на часы, коротко кивнул Росси. Он уже задерживался и был недоволен. Виттория прекрасно помнила каждый его жест и взгляд: все это было непросто забыть и отпустить. Их развод дался ей нелегко, а теперь, глядя на него, было все равно, что бить в надтреснутый колокол и требовать от него единой плавной мелодии. Она нервно сглотнула, ощутив, как пересохло горло. Он ничуть не изменился. Те же длинные волосы до плеч, черные и блестящие, будто их только что умащивали маслами, густая и жесткая борода, которая безумно кололась, когда он целовал ее по утрам, и запах эксклюзивных мускатных духов, созданных французским парфюмером специально для него: древесина и бергамот.
- Ну, здравствуй, Насыби[1], - произнес он с той самой интонацией, которая была так дорога Виттории. У нее свело живот, а сердце пропустило удар, но прилив нежных ностальгических чувств схлынул через мгновение, обнажив острые утесы вины и обиды.
Виттория помнила день, приведший к краху их брак, будто это случилось вчера. Это была их вторая годовщина. Муж приехал с очередной встречи слишком сдержанный и замкнутый в себе. Он по привычке назвал ее своей «насыби», судьбой, но что-то в его интонации было не так: будто долго смотришь в зеркало и, вроде, узнаешь себя, но все равно не можешь понять, что не так, пока не понимаешь, что изображение отзеркалено. Он сидел за столом прямо напротив Виттории и молча ел, не проронив ни звука, хотя обычно сам рассказывал, как проходили встречи. Виттория долго молчала, пытаясь понять, что случилось, но напряженное молчание затягивалось, и ей стало неуютно. Не выдержав, она все же спросила, в чем дело. Он поднял на нее взгляд своих темных глаз и сухо ответил:
- Я был на встрече. Достопочтенный коллега спросил, когда же моя великолепная женщина, о которой я постоянно рассказываю, родит наследника, - он снова замолчал, отправил в рот вилку с рисом и, проглотив порцию еды, продолжил. – Я был у врача, Виттория.
Свое собственное имя хлестнуло ее, как розги. Виттория ощутила неладное, но это призрачное чувство, подступавшее к ней с самого начала вечера, теперь вовсю выкручивало внутренности.
- Если ты не можешь иметь детей, Амин, это не важно. Я все равно тебя люблю. И буду с тобой до конца жизни, - ответила тихо Виттория, но нехорошее чувство никуда не ушло. Село рядом с ней за стол, будто старый друг.
- Я здоров, - коротко отозвался он, в который раз взглянув на Витторию. Она прочитала в его взгляде конец еще тогда, за несколько месяцев до развода. Именно в тот же миг он принял решение, а Виттория каждое утро с того дня, просыпаясь, первым делом чувствовала пустоту внутри себя. Это было пустое место, где должен был расти их наследник, место, сила которого могла удержать Амина с ней рядом. С каждой неделей ей все больше казалось, что они будто разъехались по разным странам и стремительно забывают общий язык. Амин отдалялся все больше и больше, пока в один скверный понедельник не принес ей бумаги на развод. Он отказался разговаривать с Витторией на эту тему, отказался даже перепроверить информацию или попытаться задействовать альтернативные методы решения проблемы. Он отказался от нее из-за ее несовершенства, как женщины.
И вот теперь Амин Борхан Шариф стоял здесь, в отделении карабинеров, задействовал своего лучшего адвоката, чтобы вызволить Витторию из заточения. И снова назвал ее Насыби. Пол ушел бы из-под ног Виттории, если бы она стояла. Вместо этого у нее слегка закружилась голова.
[1] Моя судьба
Глава 5.
....
Автор приостановил выкладку новых эпизодов