По окончании танца Кэрдан нарочито медленно направился к Ровару и Гераде.
- Ваше Высочество, дозволите похитить вашу даму на танец?
Принц и баронесса переглянулись. По их лицам пробежала усмешка, надменная и снисходительная, сроднив их. На секунду Кэрдану показалось, что перед ним родные брат и сестра, так похожи они стали в своем высокомерии.
- Вы столь уверены в своих силах, о загадочный похититель? – спросила леди Герада. – По плечу ли вам сей груз?
Взгляд блестящей аристократки должен был сровнять с землей дерзкого нахала. Но не таков Кэрдан, чтобы унизить его каким-то взглядом и великосветской насмешкой. Он прямо и дерзко смотрел Гераде в глаза.
- Проверим вместе, баронесса? Ваше Высочество, я верну миледи в целости и сохранности, не тревожьтесь.
- Если я и тревожусь, то лишь за вас, лорд…
- Кэрдан, Ваше Высочество.
- Запамятовал. Не уверен, что вновь запомню ваше имя. Вы, несомненно, вернете леди Гераду в целости и сохранности. Но в каком состоянии она вернет вас самого, не возьмусь предположить.
Ровар иронично поклонился и отступил на шаг, уступая место рядом с Герадой Распет. Кэрдан положил руку на талию баронессы – деликатно и в то же время чувственно. Повел ее в танце, не произнося ни слова. Лишь смотрел в глаза тяжелым непроницаемым взглядом.
- Вы всегда танцуете молча? – насмешливо спросила Герада.
Он выдержал долгую паузу, прежде чем ответить.
- Только с прелестными женщинами, чья язвительность под стать их красоте. Предпочитаю наслаждаться красотой их тела, чем ядом их слов.
На миг Герада опешила.
- Да вы редкостный нахал, лорд Кэрдан!
- А вы редкостно памятливы, леди Герада. Запомнили мое имя, в отличие от Его Высочества.
- Не боитесь, что моя памятливость опасна для вас?
- Нет, миледи. Я люблю опасности. И опасных женщин.
Герада подняла бровь.
- А они вас?
- Им приходится принимать мою любовь.
- Приходится? Сколь высоко вы о себе мните… для захудалого дворянина.
Кэрдан усмехнулся.
- Ваша память еще лучше, чем я полагал. Вы помните даже мое происхождение.
- Я имею обыкновение запоминать тех, кто мне дерзит. Вот только моя память приносит не любовь, а неприятности.
- Мы с вами похожи, миледи. Вы тоже любите опасность.
- Вы называете опасным себя? Стоит мне молвить слово, и вы больше никогда не покажетесь при дворе.
Кэрдан не отрываясь, смотрел Гераде в глаза.
- Не сомневаюсь в том, баронесса. Но не пожалеете ли вы впоследствии?
- Вы угрожаете мне? Мне?!
- Отнюдь, миледи. Намекаю, что вы можете упустить возможность. Благодарю за танец. Я получил подлинное наслаждение.
Он поклонился Гераде – учтиво и сдержанно. В ее взгляде промелькнула растерянность. Женщина чего-то не могла понять – в нем или в себе самой… Кэрдан отошел к стене и применил заклятье дальнослышания. Как он и полагал, ему удалось украсть толику внимания высокородных лорда и леди.
- И как танцует этот выскочка? Тебе понравилось, дорогая?
Баронесса передернула плечами.
- Наглец и жуткий хам. Танцует, правда, неплохо. Но, мой принц, какая дерзость! С его жалким происхождением подойти к вам и заговорить первым!
- Я опять забыл, как его зовут. Кэдран… Кэндар… Это вообще имя или фамилия?
- Понятия не имею и знать не желаю. Забудьте об этом атрейце, милорд… Я хочу танцевать с вами… Нет никого лучше вас ни в танце… ни в любви. Никто не сравнится с вами, мой принц.
Герада прильнула к Ровару, вынуждая повести ее в танце. Кэрдан мысленно усмехнулся. Кого баронесса так рьяно уверяла – Ровара или себя? Маг замечал по мельчайшим движениям ее тела, по растерянной нерешительности, с которой она разомкнула объятья в конце танца, что он не оставил Гераду равнодушной. Пожелай Кэрдан потратить еще некоторое время и усилия, она пришла бы к нему в постель. За тем, чего не мог дать ее высокородный любовник.
О, Кэрдан перевидал таких женщин в несметном количестве. Блистательные, лощеные, укладывающие мужчин к своим ногам мнимой холодностью и неприступностью, они жаждали одного – чтобы нашелся тот, кто сомнет и раздавит, покажет, кто здесь главный. Кто задает правила игры. Они стремились обладать и повелевать мужчинами, но в сокровенных глубинах души желали служить и подчиняться. И он научился выволакивать это желание наружу. Осуществлял самые заветные, самые постыдные фантазии этих женщин.