Проехали еще около двух часов, правда, как остудили коней от галопа, уже шагом, а не рысью. Гаруз скомандовал остановиться на привал у небольшого ручья: до темноты было еще довольно далеко, но надо было осмотреть и рассортировать находки. Там-то в овраге все, что показалось интересным, просто навалом собрали и увязали в тряпье, которое выглядело более-менее чистым и наиболее целым. Ну как целым — просто большие куски подобрали. Или то, что в норах нашлось. Но в норах нашлось мало: судя по слухам, эту банду порубили в конце осени, а в это время уже холодно и погода дрянь, так что все, что у них было, разбойнички на себя намотали.
Только в самой большой норме отыскали пару плащей и казну. Совсем тощую — судя по ней, а также по кошелям, которые отыскались на нижних половинах искромсанных тел, дела у душегубов шли очень неважно. На всех про всех — десяток серебряных, и под сотню меди. Впрочем, может какой кошель-другой не нашли, там же все кусками тел завалено было, да и глаза резало. Но никто о такой потере не жалел, потому что вряд ли в них было больше десятка-другого меди…
Главное — удалось собрать обломки оружия, которым разбойники пытались защищаться, куски одежды и некоторое количество останков тел. В основном с костями, ибо на них следы от ударов оказались наиболее ярко выражены. Вот с ними-то как раз предстояло больше всего возни. Сначала их надо было хоть чуть ополоснуть, чтобы не так уж сильно воняло, а затем купить в ближайшей деревне бочонок меда — и утопить в меду. Ну, чтобы за то время, пока они доберутся в Агбер-порт, эти куски окончательно не разложились. То есть, возможно, они и так вполне себе доживут, судя по тому, в каком состоянии они были найдены спустя столько времени после того как… кхм… они образовались. Но кто его знает — а ну как это свойство места, а не самого куска? Так что лучше поберечь.
— Эм, командир, можно спросить? — неуверенно произнес стажер, когда они уже побултыхали останки в ручье. Совсем запаха это не отбило, но вонять стало ощутимо меньше. А может, просто притерпелись.
— Ну, спрашивай, молодой, — добродушно отозвался Гаруз, внимательно осматривая обломки оружия. Чтобы не таскать лишнюю тяжесть, надо было отобрать только те, следы на которых заметно отличались друг от друга. Большую же часть обломков с похожими следами ударов можно выбросить.
— А зачем мы все это собрали?
— Хех, — хмыкнул Гаруз и бросил на стажера насмешливый взгляд. — Вот ты скажи, молодой, зачем мы вообще тут шаримся.
— Ну-у… — стажер запнулся, а потом осторожно произнес: — Чтобы разузнать все.
— Что все? — заинтересованно спросил Гаруз. Этого парня он сам отобрал в свою команду, несмотря на то, что, в отличие от остальных выпускников Гравэ, он не выглядел молодым волчонком, способным рвать глотки и выгрызать истину. На их фоне он смотрелся этаким пентюхом. Но в «сопроводиловке», с работы над которыми Гаруз всегда начинал отбор кадров, было отмечено, что парень умеет смотреть на ситуацию под неожиданным углом и подмечать то, что ускользнуло от других. И к настоящему моменту Гаруз мог с уверенностью заявить, что преподаватель Гравэ был совершенно прав, охарактеризовав парня подобным образом. Взять хотя бы сегодняшний случай: никто ж не заметил, что при обычных условиях столь сильная вонь, которая стояла в овраге, точно должна была добивать до опушки. Так что своим выбором Гаруз был вполне доволен. А что касается хватки — ничего, заматереет.
— Ну, какие тут есть опасности, — еще более осторожно ответил стажер.
— Где? В Насии?
— Нет, в Запретной пуще и вокруг нее.
Гаруз хмыкнул.
— То есть мы вот так явимся в Агбер-порт к господину Шуршану и заявим ему — так мол и так, опасности в Запретной пуще такие-то и такие, а других нет и быть не может. Так что ли?
— Ну-у… — снова протянул стажер, — да нет, наверное.
— Тогда повторяю вопрос — чем мы тут занимаемся?
Стажер задумался. И думал довольно долго. А потом уныло произнес:
— Не знаю.
Гаруз удовлетворенно кивнул. И ошибки свои парень признавать готов. Это хорошо.
— А занимаемся мы здесь, молодой, тем, что добываем ин-фор-ма-ци-ю, — это слово Гарузу очень нравилось. Откуда оно взялось — он не знал, но услышал его впервые от онотьера. И долго тогда пытался повторить, ломая язык. Но так и не смог. Все время путался. А освоил он его уже намного позже. Когда это слово уже вовсю начал использовать господин Шуршан… Стажер окинул командира недоуменным взглядом.
— А я разве не это сказал?
— Нет, молодой, — качнул головой Гаруз. — То есть, конечно, если мы где заметим очевидную опасность — то да, мы о ней непременно расскажем. Но мы с ребятами уже тертые парни, и отлично знаем, что наиболее серьезными являются опасности как раз неочевидные. Ну, которые мы сами, вот так, с налету, вблизи, разглядеть не сможем. Уж, извини, мы — полевые. Нам больше кого пристукнуть, кого за жабры взять. Ту же ин-фор-ма-ци-ю из какого трактирщика или сельского старосты выжать — где лаской, а где и таской. Улики какие пособирать… Нет, ежели чего не особо сложное — разнюхать где какой купчик чем запретным балуется или, там, один дворянин других резать начал из-за наследства — эт мы тоже могем. Но ежели чего навроде этого, — Гаруз ткнул пальцем вбок, в ту сторону, где находилась Запретная пуща. — Это не к нам. Тут куда большие умники думать будут. А наша задача — приволочь им то, над чем они как раз и будут думать. Ин-фор-ма-ци-ю. Те же улики. Слухи. Можно и людей, которые сами что-то видели, а не от шурина двоюродного племянника соседа брата жены как-то что-то услышали. Понятно?