- Да будет так, дитя мое, - ее прекрасное личико омрачилось грустной улыбкой. - Это будет больно, Рейна. Крепись. С тобой мое благословление…
Лунные лучи стали как будто бы осязаемыми. Они закрутились вокруг меня, опутывая, сплетая, очаровывая… Поднялся странный шум, сначала я приняла его за шелест листьев, но когда он усилился, я поняла, что это шум водопада. Он обволакивал, успокаивал, усыплял. Ноги и руки отказывались слушаться, но даже падая в темную бездну и теряя сознание, я уловила последние слова богини.
- Доберись до храма, девочка…
***
Боль. Боль в каждой клеточке тела. В каждой молекуле. Пронизывающая, тянущая, впивающаяся в сознание острым железным концом. Боль, которая не дает даже выдохнуть и вдохнуть спокойно, все тело не слушается меня, сознание расплывается, я слышу только хрип вместо своего голоса. Темнота.
***
Хочу крови. Пить эту солоноватую жидкость, впиваться острыми зубами в горло животного, скажем, кролика и пить. Пить практически захлебываясь. И затем долго бежать по ночной траве, вот чего мне хочется сейчас больше всего на свете. Или не мне? Я дернулась и взвыла от резкой боли в теле. Кро-о-ови…
***
Опять боль, но не резкая и впивающаяся, а тихая и тянущаяся. Я дернулась, приоткрывая глаза. В комнате полусумрак, я лежала на спине в странной позе. Будто бы распятая на кровати. Легонько, стараясь не сильно шевелиться, я повернула голову вправо, а затем влево. Увиденное меня не обрадовало. Я действительно была привязана к кровати, причем привязана на совесть. А еще ужасно хотелось пить. Во рту стоял дрянной привкус, как будто напилась крови… Или я действительно напилась?
- Пи-и-ить… - Я даже не проговорила, я просипела это слово. В горле будто бы наждачкой прошлись. В конце комнаты шевельнулась тень. Напрягая зрение, я поняла, что это граф Бернский с чашкой в руках.
- Ну, что? Кто ты на этот раз? Или мне опять тебя усмирять?! - Как-то с напором произнес Саймон, неотрывно глядя мне в глаза. Что это с ним?
- Воды-ы… Прошу…
В его глазах мелькнуло облегчение, и он приложил чашку к моим губам. О, боги! Как вкусна оказалась эта вода. Прохладная, чистая… Какая вкуснятина! И привкус во рту прошел.
- Саймон, почему я привязана? У меня все боли-ит… - Простонала я после воды.
- Почему? И ты еще спрашиваешь почему? - Насмешливо начал Бернский, но скис внезапно под моим внимательным взглядом. - Ты правда не помнишь?
- Что помню?
- Как ты выла и каталась по полу, царапая обивку, мебель и сам пол длиннющими когтями. Когда у тебя зрачки то вертикальные, то круглые. И звуки из горла… Бр-р-р, - его передернуло. - То свирепый вой, то скулеж. Ты так меня испугала…
- Развяжи меня, а? Пожалуйста. Я в туалет хочу, - заныла я, канюча.
- Ладно-ладно. Сейчас.
Он сел на мою постель, развязывая узлы на правой руке, то есть я практически ощущала тяжесть его тела на своей… На своем теле, да.
Наконец, руки освобождены из плена веревок, а я чуть привстала на кровати. Одеяло начало сползать, и я с удивлением обнаружила, что лежала я абсолютно нагая. Чуть взвизгнув, я натянула злосчастное одеяло на голову. О, боже… Меня раздели!
- Кто меня раздел? - Пискнула я из-под одеяла.
- Ре-е-ейна… Тебя нисколько не заботило это раньше, когда ты рвала когтями на себе одежду… О, Великий Ануфрис, чего я там не видел, а? - Устало произнес граф.
- Я рвала-а? А-а-а-а… О, боги! Ты видел меня голой?
- Ну-у…
- Ответь! - Ради такого я даже высунула нос из-под ткани.
- Я не успел что-либо разглядеть, успокойся. Было темно, - Ответил он серьезно, а я шумно выдохнула. - Зато на ощупь очень даже…
Вот гад! Я со злости запустила в него подушкой, но так как сил было мало, подушка не долетела до места назначения.
- Да успокойся ты, я же пошутил!
Пошутил он, ага, как же…
- Сколько я была без сознания? - Деловито укутавшись в одеяло, я попыталась встать. Но закружившаяся голова прервала все мои надежды.
- Двое суток, - подхватывая меня, сообщил граф.
Сколько?! Двое суток? Да мы могли за это время доехать до порта! Сколько же времени я провалялась…
Но голова и не думала проходить, весь мир завертелся, закружился и пропал в омуте беспамятства. А на грани слышимости прозвучал чей-то ехидный смешок. И этот кто-то мне сильно не понравился…
Глава 10. Вторая я.
Раздвоение личности - не когда ты раздваиваешься, а когда тебя становится двое.
Опять боль, опять хочется крови. И хочется бежать, пока лапы не заноют от скорости, пока ветер не станет такой силы, что ты будешь бежать на одном месте. Или сидеть на месте, долго выжидая, пока добыча сама не подойдет ближе… Ближе… Еще ближе… И рывок! А затем вонзить клыки в податливую плоть, ощущая как кровь стекает по морде и усам…
Я дернулась, взвыв. Что за? Лапы вроде чувствую, но они другие. Хвост подо мной шевелится, но он уж очень мал для моего настоящего хвоста. И почему на мне нет шерсти? Я… Я человечка?! Сверху лезли в глаза и рот бело-карие пряди, но резким рывком я откинула их с лица. Рывок, еще, и вот я опять скулю от невыносимой боли. Да кто посмел меня привязать?!
Внезапно успокаиваюсь, глубоко и часто дыша. Начинаю оглядывать обстановку, заодно прикидывая, как отсюда сбежать. Небольшая комнатушка, светлые обои, кровать, на которой я привязана… Нет, не привязана. Распята. Могу шевелить только задними лапами, тьфу, теперь уже ногами. Сбиваю рывком одеяло, оглядывая свое новое тело. Хм… Белая кожа, из-под которой просвечивают вены, тонкие ноги, оканчивающиеся изящными пальцами. И ни следа от моей белой шерсти. Что за чертовщина! Кто посмел меня, свободную тигрицу Корриэллу, запихнуть в… В девичье тело! Оглядываю руки и пальцы на руках. От прекрасных боевых когтей не осталось и следа. Зарычав от разочарования и бессилия, я поразилась своему голосу. Тонкий, звенящий… Даже рычать не выходит.
Так, я остановилась на комнате. Еще здесь стоит кресло, на котором сидит самец, печально меня оглядывающий. Не поняла, что этот самец здесь делает, а? Так, далее идет окно. Окно! Оно приоткрыто. Если бы я смогла вырваться из этих пут, ну почему я такая слабая? Мое прошлое тело одним рывком сломало бы эту кровать и разорвало веревки…
- Даже не думай, - произнес самец глубоким голосом. - Веревки тебе не разорвать, к окну не пробраться. Лучше освободи это тело для настоящей его хозяйки.
Что? И этот… Этот недо_человечишка смеет мне указывать? Еще чего! Мое тело, я его первая заняла.
- Мое-е… - Нда, ну и голосок. У новорожденных котят крепче и сильнее.
- Не думаю, - он встал со своего места и взял чашку. Что он собирается делать? Я затравленно смотрела на приближающегося мужчину. Для людей он необыкновенно красив. Стальные глаза, темные локоны обрамляют лицо, а стать какая? Тьфу, Великая Басмэт, о чем я думаю! Он - враг.
Я ощетинилась и зашипела, когда он поднес к моему рту чашку. В нос ударил запах самца. Даже для человечишки он пахнет приятно…
- Глупая, пей. Это обыкновенная вода.
Я тщательно обнюхала чашку. Ничем не пахнет, хм, может и вправду вода… Губами наклонила чашку ниже, едва не вырвав ее из руки парня. И начала лакать, точнее попыталась. Пролила на себя половину содержимого, обиженно зафыркала. Даже язык не такой, что за чертовщина…
- Глупенькая, - тихонько рассмеялся сероглазый самец. На его слова я зафырчала еще сильнее. - Пьют не так. Смотри, прижму ко рту чашку и наклоню ее, а ты сделаешь глоток. И не надо делать вид, что не понимаешь меня.
Я ответила ему настороженным взглядом, но он действительно наклонил сосуд так, чтобы мне было удобнее. Пригубив немного, я отодвинулась и облизала губы. Вода не отравленная, не стухшая, не холодная, а самая обычная. Войдя во вкус, я выпила остаток и поежилась. Зря с себя одеяло скинула, сейчас бы свернутся в клубочек и поспать. Но жидкость на груди и животе неприятно холодила кожу.