Агата закатила глаза, а Перси мягко сказал:
– Если Генри не хочет такого подарка, думаю, будет лучше, если мы перенесем силу за Предел, где она мирно лежала с начала времен, и там же она и останется. Я видел в паутине будущего, что однажды враги, которые уничтожили мою деревню, придут снова, и сила понадобится кому-то, чтобы их победить.
– Так и сделаем, – согласился Генри. – А Хью посадим в Цитадель, и пусть думает там о своем поведении до конца жизни. Вопросы?
– Один есть, – поднял руку Джетт. – Что, если ты не удержишься, прибьешь Хью волшебной силой своих рук и превратишься в Разрушителя с большой буквы «Р»?
– Не прибью, – отрезал Генри. – Я управляю своим даром лучше, чем любой разрушитель в истории, уж поверь.
– За что я люблю тебя, друг, так это за скромность, – пробормотал Джетт, и лицо у него немного расслабилось.
– А вы поможете мне отвлечь внимание Хью, чтобы он не заметил, как я подкрадываюсь, – подытожил Генри. – Вот что надо сделать…
С каждым его словом лица у всех вытягивались сильнее, и под конец его речи изумленным выглядел даже Перси.
– Полнейшее безумие. Мне нравится, – подытожил Джетт, когда стало ясно, что остальные всерьез потеряли дар речи.
– А я что буду делать? – спросил Перси.
– Ничего. Ты не пойдешь.
Перси издал протестующий звук, и Генри подошел к нему.
– Можно мы посмотрим дом? Никогда не был в жилище волшебника, – громко сказал Эдвард.
Генри благодарно кивнул ему: Эдвард был мастером дипломатии и отлично чувствовал моменты, когда людей надо оставить наедине. Когда за ними закрылась дверь, Генри присел на край дивана и уложил обратно Перси, который пытался встать.
– Ты нам нужен живым и здоровым, – сказал Генри и, поймав на полу еще одну кошку, уложил ее рядом с Перси. – У тебя есть я, твой белый ферзь, и я все сделаю.
Перси рассеянно погладил кошку. Он выглядел совсем хилым, и от этого Генри охватило ужасное ощущение, которому он не сразу отыскал название: он чувствовал себя безнадежно взрослым, как будто его детство закончилось в этот самый момент. Добрый волшебник, который хранил его, пока он рос, исчез, и теперь, отныне и навсегда, придется самому разбираться со всеми своими неприятностями. Он обнял Перси, стараясь не касаться голой кожи, и тот сжал его обеими руками в ответ, а потом отстранился и важно сказал:
– Благословляю тебя на подвиги, герой новых времен. Иди и побеждай.
Барс всегда любил торжественные напутствия, и хотя бы это не изменилось.
– Поспи тут, а когда все закончится, я приду и разбужу тебя. Обещаю, – сказал Генри.
А потом встал, поклонился и вышел в прихожую не оглядываясь.
Джетт сидел в кресле около входной двери и разглядывал гладко причесанный затылок Агаты. Та не обращала на него внимания – трясла нижний ящик комода, пытаясь понять, как он закреплен в пазах. Эдвард занимался тем, что нарочно пытался встать так, чтобы загородить Джетту вид.
«Вот ведь набрал ты себе помощников – сущие дети», – задумчиво сказал огонь, и Генри дернулся от неожиданности. Огонь редко делал замечания, не связанные с жаждой кого-нибудь прикончить.
– Через эту дверь можно выйти куда угодно, – сказал Генри, привычно пытаясь оттолкнуть чужие мысли. – И я готов поспорить, что знаю, где искать Хью.
Он сжал ручку входной двери. Недавно он был уверен, что никогда больше туда не вернется, но, кажется, жизнь про твои планы не спрашивает.
– А воодушевляющую речь? – сдавленно спросил Джетт у него за спиной.
– Давайте постараемся не умереть, – сказал Генри и потянул дверь на себя, но Джетт вцепился в его запястье.
– Стой, друг, можно тогда я скажу?
Генри нехотя выпустил ручку и обернулся. Кажется, не только Джетту было не по себе – Агата, выпустив ящик комода, наматывала кончик косы на палец, Эдвард тревожно поджимал губы.
– Валяй, – сказал Генри.
– В общем, слушайте: я помню, что вот на этом самом месте, в этой прихожей я поверил, что волшебство существует, – зачастил Джетт. – С тех пор я всякого волшебства навидался, и хорошего, и плохого, но до сих пор счастлив, что оно есть. И мне… Мне приятно тут быть, несмотря на грустный повод. И я рад, что у меня есть такой друг, как ты, Генри. – Он вдруг смутился, и шея у него покраснела. – Короче, давайте надерем зад Хью, он вообще не заслуживает того, что получил. Ура и вперед!
– Всегда мечтал услышать напутственную речь со словами «надрать зад», – задумчиво сказал Эдвард. – Доложу отцу, как его новый музыкант расширяет мой словарный запас.
Генри дернул на себя дверь, пока эти двое опять не начали, но краем глаза все равно успел заметить, что Джетт показал Эдварду в спину какой-то непонятный жест, который вряд ли выражал добрые пожелания.