Мать Пии образовала пару с человеком. После его смерти женщине удалось протянуть достаточно долго, чтобы вырастить Пию, но потом она покинула этот мир. Ниниэн вспомнила и другой случай, произошедший примерно в 1835 году, когда Вер создал пару с Вампиром. Они были вместе до Гражданской войны, но их разделили разные политические взгляды. Вампирша оставила Вера, и тот заморил себя голодом до смерти. (Гражданской война — 1861—1865 гг. между Союзом двадцати нерабовладельческих штатов, а также четырех рабовладельческих штатов Севера против одиннадцати рабовладельческих штатов Юга, конфедератов — прим. пер.)
“Я люблю его,” — сказала девушка Руну слабым голосом.
Сделав это, она, наконец, призналась в этом и самой себе. Ниниэн изо всех сил вцепилась в Тьяго руками и ногами. Девушку начало трясти, она будто разваливалась на части.
Выругавшись, Тьяго обнял ее своими руками. Захват грозил оставить на коже синяки.
— Ладно, — сказал он охрипшим голосом. — Не трясись так, черт побери! Все нормально. Просто скажи мне, что случилось. Что пошло не так?
Мне просто было нужно немного времени с тобой.
Жесткий телепатический тон Руна смягчился.
“Если любишь его, отпусти, милая. Ты не сможешь жить его жизнью, а Темные Фейри никогда не позволят тебе разделить трон с Вером.”
Она кивнула, но какое-то время могла не доверять своему голосу.
Голова Tьягo задвигалась под ее руками, лицо повернулось к ней.
— Фейри?
Отпусти его, милая.
Ниниэн порылась в себе, и, собрав остатки решимости, выпрямилась. Приказала себе разомкнуть объятия.
— Пусти меня.
Тьяго немного отстранился и нахмурился. Мгновение назад щеки девушки пылали розовым, она почти светилась от желания. Теперь же, на его острый взгляд, она стала слишком бледной, кончики черных волос растрепались. Ниниэн выглядела пораженной горем. Прекрасные огромные глаза стали бездонными омутами.
— Не думаю, что я должен делать это, — проговорил Тьяго тихим голосом.
Трикс посмотрела на него в упор.
— Пожалуйста, дай мне встать, Тьяго.
У Вера застыло лицо. Он приподнял Ниниэн и поднялся на ноги, дав ей соскользнуть по своему телу, умышленно позволив почувствовать жесткую выпуклость своей эрекции. Вер уставился на тонкую линию ее горла, видел, с каким трудом она сглотнула. Трикс попыталась вырваться, но он, схватив девушку за локти, прижал к себе. Каждый раз, когда он отпускал ее, случалось что-то плохое. Этого не должно произойти из-за спешки и сейчас.
— Теперь, — произнес мужчина, — объясни, что пошло не так.
Она положила руки ему на грудь и растопырила пальцы. Ни единой лишней унции плоти. Одни мышцы, сухожилия и кости. Тело Тьяго обтесала невообразимо длинная жизнь, проведенная в бесчисленных боях. Ниниэн перевела взгляд на свои руки. Лучше так, чем смотреть в его напряженное, застывшее лицо.
Она, наконец, осознала, к чему прислушивалась уже какое-то время. В стенах еще отдавалась танцевальная музыка, но не было слышно ничего, кроме ее басов, — ни шагов, ни звона бокалов, ни громкого смеха, ни каких-либо других привычных для бара звуков. Aрьял с Руном, должно быть, серьезно отнеслись к появившейся угрозе, и, пообещав компенсацию владельцу заведения, очистили здание от посетителей. Так Стражи могли наблюдать за Тьяго с Ниниэн, ждать, к чему все это приведет, охраняя их и удерживая посторонних подальше. Ведь если Вер образовывает с Трикс пару, он может быть опасным для всех, кроме своей супруги.
Она хотела рассказать ему так много всего.
Начиная со слов “я люблю тебя”. Не говори это.
— Ты сказал, что не оставишь меня, — произнесла Ниниэн.
Он неподвижно стоял — будто стойкая, несокрушимая скала.
— Не оставлю.
Ты мне нужен. Заткнись.
— Но ты уйдешь, — пробормотала Трикс ему в грудь. — Тебе придется. Ты не можешь ничего с этим поделать.
— Я останусь, — повторил Громовая птица и на улице вспыхнула молния. — Никакая сила на земле не сможет изменить это.
Усилилось невыносимое давление в ее груди. Ниниэн задыхалась.
— Тебя позовет Драгос, — проговорила она тонким голосом, — и ты вернешься к нему, как ручной ястреб на запястье. Или где-то в мире начнется новый конфликт, и ты отправишься на войну. Вот что ты сделаешь, Тьяго. Ты всегда в движении. Это твоя суть.
Тяжело дыша, Тьяго уставился на Трикс. Он ничего не ответил. Ее ослепила боль.
Она не хотела говорить, но горькие фразы вырвались против воли.
— Я собираюсь выйти замуж, — слова засверкали между ними, как метеориты. — Мне пора начинать искать мужа.
Глаза мужчины вспыхнули абсолютно белым.
— Хрена с два! — отрезал он.
Желудок свело. Она знала, что будет трудно. Но оказалось намного труднее, чем представлялось.
— Он должен быть..., — Ниниэн перевела дыхание. Тьяго не шевельнул ни единым мускулом, но его огромное тело вдруг сжалось, будто взведенное оружие. Сила стала жесткой, удушающей, будто давление готовое разразиться бурей. Он выглядел убийственно, — … он должен быть могущественным и влиятельным...
Тьяго двигался быстрее мысли. Схватив Трикс на руки, он взвился и прижал ее к стене. Ниниэн в шоке замерла.
— Хрена с два! — проорал ей Вер.
Она ударила его. Ничего не могла с собой поделать. Ударила его в грудь.
— И он должен мечтать о троне, но не быть в состоянии получить его самостоятельно...
Лицо Тьяго исказила ярость. Он заорал на нее, будто смертельно раненный зверь.
— Никто не получит тебя, потому что ты — моя!
“Достоинство”, “изысканность”, “манеры”, все это было лишь бессмысленным набором слов перед этими обнаженными эмоциями.
— Я не могу быть с тобой. Рядом со мной должен быть кто-то, чтобы не дать мне погибнуть!
— Заткнись, к чертовой матери, — проговорил он диким голосом. Черты лица изменились, Тьяго стал чудовищным, беспощадным оружием природы, а она хотела его так сильно, что страсть просто разрывала ее изнутри.
Ниниэн продолжала бить его, дикие удары сыпались вслепую.
— Когда ты уберешься отсюда, сукин сын? Возвращайся к своей жизни!
Трикс отвесила мужчине пощечину. Она делала все, чтобы оскорбить его и прогнать прочь. Тьяго принимал каждый удар, даже не поморщившись. Его белые глаза просто испепеляли Ниниэн. Он встряхнул ее один раз, коротким, контролируемым движением так, что она сотряслась всем телом, а потом рванул к себе. Монстр набросился на ее рот и начал пожирать ее всю, ее сердце и душу.
Она сдалась слишком быстро. Тьяго впился в ее рот. Зубы царапались, язык был жестким, будто он наказывал Трикс. Она вцепилась в его футболку, яростно целуя в ответ. Ничего не было достаточно — ни того, как она прижала Тьяго к себе, ни того, как глубоко в его глотку она запустила свой язык.
И тут Вер схватил в кулак ее волосы на затылке, заставляя взглянуть на себя.
— Слушай меня, — прорычал он, — теперь я говорю. Я не оставлю тебя. Если у Драгоса или кого-нибудь другого будут проблемы в связи с этим, я разберусь сам.
— Темные Фейри никогда не примут тебя, — процедила она сквозь зубы.
— Мне, блять, плевать, примут меня Темные Фейри или нет, — отрезал он. — Только один человек может заставить меня уйти, и только по одной причине. Посмотри мне в глаза, Фейри. Скажи, что ты меня не хочешь и лучше уж тебе верить в это.
Навернувшиеся слезы текли из уголков глаз. Сбегая ручейками по щекам, они намочили волосы. Трикс была опустошена. Она пыталась сформировать слова дрожащими губами. Кто-то другой, возможно, сжалился бы над ней, но Тьяго подобные чувства были неведомы. Он знал о борьбе, о выживании. Сейчас он боролся за них обоих, если только она это понимала.