Выбрать главу
***

Они ели, спали и снова занимались любовью. Ранним утром, их настроение улучшилось и они согласились, что, возможно, пришло время встретиться с миром лицом к лицу. Одевшись, Ниниэн и Тьяго вместе вышли из палатки, и в то время как он не отпускал ее ни на шаг от себя, она не переставала любоваться его высокой, статной фигурой, одетой во все черное.

Пока Тьяго был без сознания, она написала письмо с соболезнованиями семье Кэмерон. Два солдата забрали письмо с собой в Чикаго вместе с ее телом. После исцеления Тьяго, Карлинг исчезла в своем шатре и больше не появлялась. Когда на следующее утро Ниниэн заявила, что можно сворачивать лагерь и возобновлять путешествие, появилось четверо, а не трое Вампиров в длинных плащах, скрывающих лица под капюшонами. Ниниэн заметила, как Рун часто бросал взгляды на Карлинг, закутанную в плащ, когда та ехала верхом на своем черном арабском жеребце, его глаза были задумчиво прищурены. Но чаще выражение его лица было закрытым и отстраненным. Ниниэн и другие уважали его невысказанное желание и оставили мужчину в покое.

Подобное, однако, не относилось к Обри. Рядом с завернутыми в травы тремя телами, которые перевозили в последней повозке, двигалась мрачная группа, и Ниниэн перешла на легкий шаг. После того, как они провели в пути уже большую часть дня, она поймала взгляд Тьяго и подбородком указала на Темного Фейри. Тьяго повернулся, чтобы посмотреть. Обри ехал один. Мужчина плотно запахнул плащ, а его точеные черты лица были мрачными и замкнутыми.

Тьяго стиснул зубы и хмуро насупил брови, но через некоторое время кивнул. Ниниэн подтолкнула свою добродушную маленькую кобылку вперед. Она приблизилась к Обри с одной стороны, Тьяго подъехал с другой.

Голова Темного Фейри поднялась. Он перевел взгляд с Ниниэн на Тьяго и еще больше замкнулся в себе.

— Ваше Высочество, — пробормотал он. Его голос был безжизненным.

— Вы должны знать, что этого не будет, Обри, — заявила Ниниэн. — Я отказываю вам в вашей отставке. Я слишком нуждаюсь в вас.

Обри смотрел вперед невидящим взглядом.

— После Джерила и Найды, у меня больше нет уверенности, что я могу соответствовать вашим требованиям.

— Как-то я слышал, что не преступление хорошо думать о людях, которых вы знаете, особенно о тех, кто вам не безразличен, — заметил Тьяго, не обращаясь ни к кому конкретному, пока осматривал окружающий его ландшафт.

Обри быстро взглянул на него, но промолчал. Некоторое время они ехали в полной тишине.

Ниниэн вздохнула.

— Я знаю, что не могу повлиять на ваш выбор. Знаю, что вам нужно время, чтобы залечить раны и оплакать свою жену, и я обещаю, что вы получите его. Но вы должны вернуться на свой пост Канцлера. Если не хотите сделать это ради меня, то сделайте ради своего народа.

Снова тишина. Затем Обри тихо произнес:

— Я сделаю для вас все, что смогу...

Она прервала его, чтобы не услышать еще один отказ.

— Хорошо, — сказала она решительно. — Мне нужны вы оба с Келленом. Вдвоем вы должны будете составить короткий список людей, которых бы вы порекомендовали на должность Командора Темных Фейри. И я не знаю, как именно вы это сделаете, но хочу, чтобы вы предоставили мне всю историю финансовой деятельности Уриена, с тех пор как он взошел на трон.

Искра любопытства оживила унылый взгляд Обри.

— Что вы хотите узнать?

Опыт подсказывал ей, что улыбаться еще рано

— Я хочу узнать, каким было состояние моей семьи до того, как Уриен стал Королем. Не обязательно быть точным, если нет тщательных записей. Просто хочу увидеть реальную смету. Понимаете, я была встревожена несправедливостью того, что мы обговаривали ранее. Я думаю, что Уриен за эти годы слишком уж обогатился за счет изоляции Темных Фейри. Я намерена принять только то, что принадлежало мне по праву до смерти моего отца. Остальную часть состояния Уриена я хочу направить в дело и расширить возможности для наших людей. Вы же хотите помочь мне потратить эти деньги с умом, не так ли?

Она искоса взглянула на него. В глаза Обри вернулась жизнь, проявившаяся встревоженной заинтересованностью и напряженным размышлением. Расслабившись в седле, с другой стороны от Обри, Тьяго приподнял бровь.

Теперь настало время улыбнуться. Возможно, совсем чуть-чуть.

***

Дорога с рекой извивались, расходясь и сходясь снова, как поссорившиеся любовники. На третий день их путешествия начали появляться отдельные дома и деревеньки. Темные Фейри повыходили на улицу, с удивлением глазея на процессию. Это были красивые и творческие люди, но хотя их дома и имущество хорошо охранялись и сверкали от вспышек Силы, их относительная бедность была болезненно очевидной.

Тьяго был спокойным, но стал напряженным от гнева, когда Ниниэн, спешившись, пошла поговорить с людьми. На расстоянии прогремел гром, что отразилось на лицах многих в группе. Ниниэн обернулась, чтобы взглянуть на Стража. Он усмирил противостояние с самим собой и, наконец, гром затих.

Слухи быстро распространились и еще больше людей стало появляться на дороге. Они приносили свежеиспеченный хлеб и сыр, воду и вино для группы, дарили Ниниэн букеты цветов, белье и одеяла с ручной вышивкой, великолепно сделанные серебряные ювелирные изделия, благовония и специи. Толпа все прибывала, и вот процессия растянулась уже на четверть мили позади группы. В их последнюю ночь в лагере от ярких костров, которые разожгли в сельской местности, доносились обрывки пения и смеха.

— Я никогда ничего подобного не видел, — проговорил Келлан Ниниэн за отличным ужином из охотничьего рагу.

Она покачала головой, встретившись с темным взглядом Tьягo над мерцающим желтым огнем.

— Даже не знаю, что сказать.

— Ничего и не нужно говорить, — сказал ей Келлен с улыбкой. — Просто хорошо правьте.

Затем наступил их последний день путешествия. Она уже узнавала окрестности. Знала, что впереди есть поворот. Еще дальше они проехали под обрывом, с которого можно было рассмотреть всю реку, подмигивающую серебристо-голубым сиянием в по-осеннему слабом солнечном свете. Какое-то время дорога взбиралась на пологий подъем и Трикс точно знала, где они достигнут вершины холма. Ее сердце бешено заколотилось. Во рту пересохло, руки задрожали.

— Фейри, — пробормотал Тьяго, подъезжая к ней.

— Просто подожди, — прошептала она. — Смотри.

Они достигли гребня холма и взглянули на долину.

Земля расстилалась внизу зеленым и золотистым ковром. Скопление бледных зданий со скромными, грациозными линиями виднелось сквозь подлесок деревьев, одетых в блестящую осеннюю листву. Глубокая синяя река окаймляла долину. Она брала исток из огромного водопада, виднеющегося вдалеке и окутанного вечным туманом, который сверкал в этот ясный холодный день.

Украшением пейзажа был дворец на берегу реки, переливающийся жемчужным и светло-золотистым светом. Двойная колоннада огромных чинар располагалась вдоль дороги, ведущей к дворцу. Высота древних деревьев достигала нескольких этажей, искривленные белые ветви, тянулись вверх, словно прекрасные раскрытые веера. Золотая листва еще не опала с них, а стволы деревьев были покрыты пышным подолом лозы с алыми листьями.

Aрьял подтолкнула свою лошадь к Ниниэн. Глаза Гарпии расширились от удивления.

— Так вот какой Адриель. Вот, дерьмо, неудивительно, что он так прославлен в стихах. Мы, наконец, достигли конца путешествия.

Ниниэн с Тьяго посмотрели друг на друга.

— Нет, — проговорил он. — Это только начало.

Эпилог

Ранним утром, неделю спустя, Ниниэн сидела за столом на террасе и смотрела на свой личный сад. День начался холодным и ясным рассветом. Она надела меховой халат, вокруг нее стояли жаровни. Сад был жемчужиной, занимающей где-то треть акра роскошного, густого и ухоженного газона, фруктовых деревьев, цветов и кустарников. Она наблюдала за тренирующимся в саду мужчиной. Он снял рубашку и ручейки пота блестели на его длинном, мускулистом теле.

Ее коронация прошла за день до этого. На свою коронацию Уриен надевал одежду, инкрустированную драгоценными камнями и золотом. Ниниэн же выбрала для себя простое, сделанное на заказ платье из шелка глубокого темно-синего цвета. Должно быть, она говорила правильные вещи и давала правильные ответы. Ниниэн не могла ничего вспомнить. Она пережила церемонию, но ее разум был затуманен страхом и девушка вздрогнула, когда корона ее отца легла на ее голову.