Приглядевшись, Миха понял, что дело не только в росте. В новом посетителе все было огромно — кисти Рук, разворот плеч, ширина шага.
Но не это было самой удивительной чертой его облика. Подумаешь, мужик чуть ли не с ездового йотуна ростом, эка невидаль.
Голова гиганта была гладко выбрита с боков. Не тронута была лишь узкая полоса черных волос, тянувшаяся ото лба до макушки. Она давала начало густому хвосту, свисавшему до самых его лопаток.
По выбритой коже головы и мощной шее змеился узор диковинной татуировки. На шее она не заканчивалась, переползала на плечи, грудь и руки гиганта — он был одет в распахнутую меховую доху с обрезанными рукавами. Прямо на голое тело.
А под дохой он носил фартук!
Да, самый настоящий фартук. Вроде кожаного фартука кузнеца, но поверх кожи был нашит кусок ткани с узором. Узор в точности повторял рисунок татуировки — красным по черному. Вверху фартук едва прикрывал грудь, внизу колени. Сразу за ним начинались голенища высоких сапог.
По фартуку-то Миха и догадался, кто перед ним. Житель Соленых Гор. Фартук, вспомним-ка «Записки», зовется кайелах. Его носят только взрослые мужчины, кайелах — предмет их особой гордости. Он достается в результате нелегких и опасных испытаний. У каждого клана горцев свой неповторимый узор на кайелахах. Горцы верят, что узоры призывают им на помощь добрых духов и защищают от злых.
Вот сколько всего разного Миха знал про фартук гостя «Куницы». И еще немало вычитал он в «Записках» про кровавые обычаи горцев, их громадные мечи-таллиты, баронов-самозванцев, правящих окрестностями Пика Вериди.
Народ, собравшийся в трапезной, Руста явно не читал. В фартуке они видели хороший повод для зубоскальства, не более. А что хозяин кайелаха в плечах пошире любого из них — так на всякого громилу у самих пистоли найдутся.
— Эй, подруга, еще пива! — окликнул горца траппер в рыжей шапке с лисьими хвостами.
Двое его дружков — на лицо чистые кагалымские каторжники — довольно зареготали. Им вторили из-за соседних столов.
Горец не повел и бровью. Прошел через всю трапезную к стойке, облокотился на нее локтями.
— Милашка, я жду! — голосил траппер.
Он был пьян в дым. Но Миха не сомневался: из зажатого между колен ружья он промаха не даст. Плохие стрелки надолго в Гране не задерживались, пополняли собой армию каменных столбиков за оградой. Этот же — все лицо в шрамах — был одним из старожилов.
— Можешь, спляшешь, сладкая?
Горец бросил на стойку монету, поднял два пальца. Горбатый хозяин поставил перед ним две высокие кружки с шапками белой пены.
Кружки в «Золотой Кунице» были из грубо обожженной глины, с толстыми стенками. В толщине стенок была уловка хозяина, заказывающего кружки у местных тангу. На вид вместимость кружки была изрядная, но только на вид.
Зато весила кружка ого-го. Оставалось только дивиться, как горец без малейшего усилия поднял ее одной рукой. И, запрокинув голову, выпил в три могучих глотка.
Поставил на стойку. Взялся за ручку второй.
— Подруга, я теряю терпение, — громко заявил траппер.
Вторая кружка пролетела через всю трапезную и с грохотом разбилась об его голову.
Удар был так силен, что траппер опрокинулся на пол вместе со стулом. Ружье грохнулось рядом, к счастью, не выстрелив. Шапка с лисьими хвостами откатилась к дальней стене.
— Вот так да, — тихо сказал Миха.
Он не мог понять, когда горец успел отвернуться от стойки и бросить кружку. Вот это быстрота! А меткость! А силища!
Дружки траппера поглядели друг на друга. На невозмутимого горца. На месиво, в которое превратилось лицо их товарища. На ожидающую толпу. Начали вставать, привычно нащупывая пистоли и ножи у бедер.
Поясов со всем висевшим на них оружием на месте не оказалось. Аккуратно разрезанные, они соскользнули по бедрам трапперов и оказались на полу.
У трапперов за спиной громко цыкнули зубом. Они подскочили на месте, обернулись.
Позади них стоял очень маленький бородатый человек в штанах и кожаной куртке. Лысая его голова приходилась точно вровень с крышкой стола. Левую мочку карлика оттягивала вниз удивительная серьга — золотая восьмигранная гайка.
В руках карлик держал страховидные пистоли.
— Ну-ка, быстро, — сказал он неожиданно густым голосом. — Подобрали вашу падаль и вымелись отсюда. Считаю до трех. Раз, — он взвел курок первого пистоля. — Два.
Со щелчком второго курка трапперы проворно схватили оглушенного товарища и поволокли его к двери.
Карлик проводил их стволами пистолей и презрительным взглядом. Когда дверь за ними захлопнулась, он сунул пистоли за пояс. Взгромоздился на табурет, широким движением руки смел остатки трапезы вместе с тарелками.
— Хозяин, жратвы и выпивки! — рявкнул он. — Дан, тащи свою задницу сюда. Отпразднуем нашу первую зимнюю победу.
Не успело высохнуть разлитое вокруг стола трапперов пиво, как дед Ойон решительно поднялся и взял свою палку.
— Пойдем, — сказал он.
Миха не стал спрашивать — куда. И так понятно, что к карлику и Дану, его другу-горцу. Зачем — одному деду Ойону известно.
Все лучше, чем сидеть на месте без толку. Интерес к великану в кайелахе отодвинул на задний план мысли о побеге. Миха поспешил за старым тангу, который был тем временем на полпути к цели.
В двух шагах от столика, отвоеванного карликом и горцем у трапперов, Миха услышал обрывок их разговора.
— А где Тинкин, болотная душа? — спросил великан.
Карлик оторвался от пивной кружки, куда нырял чуть ли не всем длинным носом.
— В местной блудильне, где же еще, — ответил он. — «Шелковая подвязка», так она зовется.
Гигант хмыкнул.
— Куртуазно, ничего не скажешь.
Он поднял голову и увидел деда Ойона и Миху.
— Дерих, глянь-ка.
Карлик дернулся, уронил руку на пояс. Тут же успокоился — старый тангу и его спутник не выглядели опасными.
— Плохие времена настали, не подаем, — сказал карлик по имени Дерих.
— В одном ты не прав, — сказал ему дед Ойон. — Мы пришли не просить, а покупать. В другом прав. Времена и правда плохие.
Дан и Дерих посмотрели на деда Ойона, как на редкий сорт говорящего пня.
— Ишь ты, покупатель. Слыхал, Дан?
— Что ты хочешь купить у нас, старик? — спросил горец. — Мы не коробейники, не охотники и не старатели.
— Да уж, с золотом и мехами у нас не густо, — подхватил Дерих. — Разве что куклу смастерить для твоей внучки.
Михе кровь бросилась в лицо. Он только собрался объяснить карлику, что приходится деду Ойону не внучкой и даже не внуком, как мерзавец обидно захохотал. Михе стало вдвойне обидно — попался на такой простой крючок.
Не обращая внимания на подковырки Дериха и не ожидая приглашения, дед Ойон уселся к ним за стол.
— Золото есть у меня, — сказал старый тангу.
И бросил на колени Дану увесистый мешочек.
Дан развязал мешочек, заглянул внутрь.
— Так… — озадаченно протянул он.
— Что там? — поинтересовался Дерих, рисуя указательным пальцем разводы на крышке стола. — Сушеный помет, который у здешних дикарей вместо денег?
— Золотой песок, насколько я могу судить, — ответил горец. — Посмотри сам.
Он передал мешок карлику. Тот взял, пошерудил в мешочке пальцами. Поднял бровь.
— Интересно, — пробормотал Дерих.
Он выудил из кармана куртки маленький тубус с линзами, ввинтил его в правый глаз. Из другого кармана на свет появились тонкие щипцы. Ими карлик извлек из мешочка сверкающую песчинку, поднес ее к тубусу.