— Слава Королю! — вторят ему полсотни каторжных глоток, и бородатый одобрительно кивает с надвратной башни Острогов.
— У меня есть для вас повеление, — говорит Король. — Его надлежит исполнить быстро и не задавая вопросов.
Острожники внимают каждому слову Юриса, разинув рты. Шавер тоже заинтригован.
— Каждому из вас приходилось в детстве лепить снежных людей. Скатывать снег в шары, шары ставить один на другой. Каждый из вас должен вылепить по десять снеговиков для вашего Короля.
Каторжники переглядываются. «В своем ли уме наш Король?» — вот вопрос, который не смеет сорваться с посиневших уст.
— Вы раздадите снежным людям копья из острожного арсенала. Кому не хватит копий, дадите простые палки.
Юрис обводит подданных взглядом, вбирает крошечными зрачками их лица, не способные скрыть сомнения в его королевском рассудке.
— Все вы думаете сейчас, что стали забавой безумца, — говорит Король, и острожники в стыде и страхе потупляют глаза. — Нет, дети мои. Вы — свидетели и создатели чуда. Первого чуда, которым я удивлю мир.
Идут часы, и повеление Короля близко к исполнению. Стройные ряды снежных людей возвышаются на поляне перед Острогами. Самое необычное воинство, какое видели эти места.
Опухшими руками Шавер скатывает из снега десятую по счету голову. Ставит ее на снежные плечи. Счастливо ухмыляющийся Пряга, который, похоже, незначительно повредился рассудком, рисует пальцем глаза, рот и нос на снежном лице.
— Кажется, этот последний, — говорит Муха и озирает свежеслепленное воинство Короля Юриса.
— Лучше сосны валить, — бурчит Ржавый. — Я так не горбатился с тех пор, как меня в могильнике присыпало и я сутки завал разбирал. Тогда я хоть ради шкуры своей старался, а теперь ради чего?
— Помолчал бы, — советует Тесто. — Накличешь беду, прогневишь Короля.
— Да пошел ты. Вместе…
Крамольные слова не успевают прозвучать. Голос Юриса, необычайно звонкий, дробящийся, разносится над поляной:
— Спасибо за работу, ребятушки. Услужили, порадовали. А теперь примите в сторону, как бы не зашибло вас ненароком мое чародейство.
Каторжников дважды просить не надо. В разные стороны разбегаются они от снежных людей, последним ковыляет Ржавый, ругаясь под нос.
Король Юрис поднял над головой здоровую руку. В ней он сжимал нож, вытесанный из черного то ли камня, то ли кристалла. Откуда-то из леса, из таежных глубин ударила в нож волна невидимого, но выжигающего глаза света. Смотреть на Юриса стало нестерпимо. Каторжники попятились, закрывая лица руками.
Снег вокруг Короля зашевелился, вздыбился. И разом пополз в стороны. Будто огромные черви торили дорожку под настом от ног Юриса к снежным людям. Доползая до снеговиков, оживший наст принимался дрожать, и дрожь эта передавалась слепленным телам. Уходила в них без остатка, движение под снегом затихало, будто возвращались черви в породившие их недра.
Тогда-то и принимались двигаться сами снежные люди. Все без малого пять сотен снеговиков отряхивали лишний снег, принимая совсем уж человеческие очертания. Смыкались снежные пальцы вокруг копий. Хмурились снежные брови над льдинками глаз.
Даже среди видавших виды каторжников нашлись те, кто не сдержал вопли ужаса. А когда один из снежных воинов поднял копье и вонзил его в спину Ржавого, часть острожников и вовсе бросилась наутек. Далеко, впрочем, убежать им не удалось — снежные люди сомкнулись, заработали копьями и дрекольем. Снег окрасился розовым.
— Не надо бежать, не надо бояться, — крикнул Юрис. — Мои слуги не тронут тех, кто верит в меня.
И правду молвил Король, остальных каторжан снежное воинство оставило в покое. Построившись образцовыми рядами, как на параде, снежные воины ожидали команды. Свежая кровь блестела на их белых телах, точно новенькие ордена.
— Есть ли среди вас те, кто сомневается в моей победе? — спросил Юрис. — Есть ли те, кто испугается идти за мной на Паром, а после на юг?
Шавер потихоньку выбирался из-под коряги, куда загнал его вид пронзенного Ржавого. Он единственный из острожников смотрел не на Короля, а на тундру за его спиной.
«Сдается мне, не ты, однорукий, направляешь снеговиков, — думал Муха. — Да и сам ты, похоже, не сильно от них отличаешься — слова будто кто-то другой за тебя говорит».
Желающих отпасть от Короля и напоить своей кровью копья снежной гвардии не находилось. Но и в бой вместе с порождениями зимней магии никто не рвался. Каторжники жались друг к другу, подальше от безмолвных слуг Юриса.
Шавер вновь почувствовал на себе выпивающий тепло взгляд. Теперь ему чудилось, что глаза-скважины бородатого смотрят на него с каждого из пяти сотен снежных лиц.
Вздохнув, Шавер Майда шагнул вперед.
— Чего приуныли, братия! — возвысил он голос. — Нас ждет Паром! Нас ждет золото Самана! Пышногрудые девицы Хамона! Богатства Валита! Нас ждет юг! Россыпь, Оправы, все будет наше, братия! Слава Королю!
— Слава! — Голоса острожников звучали неуверенно. Пятьсот снежных лиц повернулись к Шаверу. Он слышал скрип петель двери в бесконечную ночь.
Измазанным в угле рукавом телогрейки Шавер провел по своему изрытому оспой лицу. Осталась черная полоса наискосок, через лоб, нос, щеки. Муха достал заточку, сморщился, полоснул ладонь. И провел красную полосу поверх черной. Кровь вспузырилась на его губах.
— Дома угнетателей сгорят! — крикнул он. — Сами они утонут в крови! Кровь напоит Озеро Хамон, и вновь расцветут королевские лилии, как четыреста лет назад!
Он шагнул к ближайшему каторжнику, которым оказался Пряга. Мазнул счастливое лицо идиота углем и кровью. Следующий, Тесто, подошел уже сам, подставил изуродованную голову. Потом еще один, еще.
— Кровь и пепел! — кричал Шавер.
— Кровь и пепел! — кричали острожники.
Пятьсот снежных воинов ударяли древками о замерзшую землю. Земля гудела, в ее утробном голосе слышался ужас.
— Кровь и пепел! Да здравствует поход на юг!
— Да здравствует!
— Слава Королю Юрису Освободителю! Кровь и пепел!
— Слава Освободителю!
— Горе Парому! Горе Саману! Горе Хамону!
— Горе!
«Горе всем нам, — думал Шавер. — Кровь напоит великое озеро, и это будет наша кровь. Пепел от наших погребальных костров поднимется до небес и закроет солнце. Наше солнце потемнеет, и вечный холод скует землю. Мы ждали весны, а пришла зима — та, что продлится до конца времен. Мы ее вестники, снежный авангард».
— Слава Королю! — крикнул в последний раз Шавер, и ноги отказались держать его.
Но ему не дали упасть, подхватили на плечи, вознесли к пепельному небу. В нем Шавер, невольный пророк, различил вдруг слепой жадный круг, неудержимо наползающий на слабое солнце Акмеона.
Он увидел Черную Звезду и понял, что дверь, которой он так боялся — ледовая пасть небытия, — скоро распахнется для всех и каждого. И он, Шавер Майда, будет первым из тех, кто отомкнет ее засовы.
Глава IV Зимний турнир (окончание)
март 400 года от Коронации
Поединщиков определяет жребий. Первым выпало сойтись Дорожному Рыцарю Хамаду и южанину, чье имя Миха поленился запомнить. Его долговязый паровоин, вооруженный копьем-тараном, привинченным к правой руке, чуть ли не в два раза превосходил ростом приземистую машину Хамада. Опыт дворовых драк подсказывал Михе, что у более высокого бойца есть все преимущества. Осознать скороспелость своих выводов ему предстояло меньше чем через минуту.
Стоило сигнальному рогу возвестить начало поединка, паровоины ринулись навстречу друг другу. Земля, а вместе с ней Котел, задрожала. Зрители затаили дыхание. Следуя примеру Тинкина, Миха зажал уши руками.