— Вот где поэтика! Вот где вызов! А здесь… — молодой обвел рукой в изящной перчатке Котел.
Договорить он не успел. К собеседникам присоединился третий, дородный бородач в меховой шапке, скроенной на манер шапочек тангу. Поверх куньей шубы сверкал медальон Купеческого Братства.
— Обыскался я тебя, — пробасил он, снимая шитую бисером варежку и протягивая Арину большую красную руку в золотых перстнях и с наколкой: восходящим солнцем. — Если бы не твой, этот, — он жестом изобразил цилиндр.
— Друг мой, позволь представить моего валитского коллегу, знаменитого в своих краях Шева Вольгу.
— Наслышаны, наслышаны, как же, — купец сгреб худую ладонь Шева. — Я Мастер Ром Чуга…
Дальнейший обмен любезностями утонул в реве труб. Начинался третий тур.
— Пойдемте ко мне, — возвысил голос купец. — У меня места в почетной ложе, накрыт стол. Сам господин Первый Управитель изволили почтить.
— Не откажусь. Как вы, Шев?
— Я как вы, Арин. Ведите.
«Я бы тоже не отказался чего-нибудь пожевать», — подумал Миха, глядя в удаляющиеся спины. Ничего, сбегает в следующий перерыв.
Третий тур Миха пропустил целиком. Вышло дело вот как.
Перед самым колоколом, объявляющим начало, Миха опять разглядел внизу деда Ойона. Ошибки быть на этот раз не могло, старый тангу тоже увидел Миху и подавал ему знаки рукой. Сын Атмоса побежал по ступеням, увертываясь от лоточников. Тинкин кричал ему вслед, Миха отмахнулся: потом, потом.
Пробежав с полсотни ступеней и отдавив с полсотни ног, Миха оказался на нижней трибуне. Дед Сова, ежа ему в бок, растворился в морозном, провонявшем гарью воздухе. Опять привиделся? Зверея, Миха сунулся влево, вправо, столкнулся с невысокой фигурой в синем плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Пробурчал извинения, порывался обойти ее — и бегом на свое место. Тонкие пальцы сжали его запястье так, что сын Атмоса охнул.
— Извини, — сказала Азора. — Мне нужно с тобой поговорить, Михан.
Котел закружился вокруг Михи. В ушах зашумело, будто заволновалось море. На море Михе бывать не довелось, но отец рассказывал, шумит оно, как кровь в голове. За тем шумом затерялись для Михи вопли толпы, рев железных воинов, все, кроме голоса Азоры.
«Помнит, как меня зовут», — пойманной в силки норд-оста чайкой билась единственная мысль.
Азора ослабила хватку на Михином запястье, но все еще не отпускала его руку. Ее лицо, обрамленное дымчатым мехом капюшона, было бледным и взволнованным.
— Ты помнишь меня? — требовательно спросила она.
Свой собственный голос Миха слышал издалека, он едва пробивался сквозь шум набегающей волны.
— Ты Азора. Я видел тебя в балагане Старого Охотника. И сегодня вместе…
— Вместе с Гарро, — торопливо закончила Азора за Миху. — Что с тобой такое? Ты еле языком ворочаешь. Заболел? Простыл?
— Да все хорошо. Сильно удивился, когда тебя увидел.
— Да? А я тебя искала.
Если бы она вдруг дала сыну Атмоса под дых, она не добилась бы большего эффекта. Миха окончательно превратился в немого истукана.
— У меня времени всего ничего, весь Котел мне не обойти. Я уже совсем отчаялась, тут вижу, ты стоишь, смотришь прямо на меня. Думаю, видно, судьба.
Дзинь! Прорезавшаяся у Михи способность слышать неправду напомнила о себе. Но он был так поглощен рассказом Азоры, той чудесной переменой, что совершал в нем ее голос, — тут не до одинокой фальшивой нотки. В целом-то она не врала. Она действительно хотела поговорить с ним.
— Зачем ты меня искала?
Азора сделала крохотный шажок навстречу Михе. Расстояние между ними сократилось меньше чем на пядь, но само движение циркачки говорило о новой близости между ними, о чем-то куда большем, чем разговор двух случайных знакомых. Миху заново обдало жаром и холодом.
— Только ты можешь мне помочь, — прошептала она.
Азора хотела бежать. Бежать из Парома, подальше от Королевского Театра, от господина Гарро. Миха поделился с ней своим наблюдением про оловянное сердце директора. Азора посмотрела удивленно.
— Не прост ты, Михан, если такие вещи подмечаешь, — задумчиво сказала она. — Не ошиблась я в тебе.
Уйти просто так ей не дадут. В подробности Азора вдаваться не стала, смотрела умоляюще. Расспросы приходилось откладывать на потом. Театр должен был оставить город сразу по завершении турнира, переплыть на пароме Сплавицу и продолжить гастроли на юг.
— У Гарро каждый день на счету, — говорила Азора. — Если к отплытию парома меня не застанут, долго искать не будут. Поплывут без меня. Мне бы один день затаиться, переждать. В Пароме у меня ни друзей, ни знакомых. Никого, кроме тебя.
— Ты можешь спрятаться у нас в гостинице.
Азора замотала головой:
— Нельзя в гостиницу. У Гарро есть подручные: Стрига и Горбун Малахар. Они умеют искать. Гостиниц в Пароме немного, их ищейки успеют в каждую заглянуть.
Миху подмывало спросить, что у Стриги с Горбуном за ищейки такие. Не спросил, удержался.
— Тогда мы спрячем тебя у Друза, — решил он. — Там тебя точно никто искать не будет.
— У Друза?
— Друз хороший. У него мастерская на окраине, вовек не найдут.
Взгляд Азоры скользнул мимо Михи, ее пальцы на запястье сына Атмоса вздрогнули.
— Мне надо идти, — зачастила она. — Уговоримся, жди меня спустя колокол после окончания Турнира возле корчмы «Седой лось». Будь там, не опаздывай.
Договорила и поднятой с наста синицей прянула назад, в толпу. Лишь на мгновение сжала руку Михи на прощание.
Кто же тот хищник, что спугнул ее? Миха закрутил головой. Замер. Прямой точно кол, между рядами шествовал Мастер Теней Стрига. Вид у него был скучающий, но Миха не обманулся. Подручный директора искал Азору. Миха вперился в носки своих сапог, чтобы не встречаться со Стригой взглядом. Еще заподозрит чего.
— Не говори, что ты все пропустил! — встретил Миху Тинкин.
— Что пропустил? — Миха вертел головой по сторонам, надеясь углядеть среди зрителей хрупкую фигурку в синем плаще.
Тинкин был взбудоражен.
— Только что, — от избытка чувств на губах у него вспенилась слюна, он прервался, утерся рукавом. — Только что Медведь, представляешь! Медведь, а, видали?!
Он повернулся к соседям. Сосед, поставивший на Грижева, не разделял его восторгов.
— Слабоватый соперник Медведю попался. В неравном бою всяк горазд.
— Не скажите, не скажите. Старый конь борозды не портит.
«Медведь! Медведь! Медведь!» — скандировали трибуны. Окол-Веригу в Пароме любили.
— Надо было видеть, малый. Барон вышел против Рыбака. И разделал его под орех. Боюсь, «Крабу» теперь место у Друза на свалке.
Житель Ороса с нижней трибуны встал и, грубо расталкивая голосящий народ, пошел к выходу.
— Ты чего толкаешься, морда? — спросили у него. — В нюх захотел?
Приезжий огрызнулся. Его пихнули в плечо. Он пихнул в ответ. Тут кто-то заметил, что шарф на нем цветов портового города и Рыбака.
— Наваляли твоему земляку, и тебе сейчас достанется!
Болельщик Рыбака взмахнул рукой, из широкого рукава вылетела цепочка с шипастым шариком на конце. Шарик впечатался в лоб одному из местных.
— Убил! — охнула толпа.
На оросца гуртом навалились паромчане и почали месить его кулаками и припрятанным дубьем Набежали городовые, размахивая колотушками.
— Народ у нас мирный, — объяснял щекастый сосед. — Но коли разойдутся, беда.
Драка разрасталась, грозя охватить соседние трибуны. Миха с Тинкиным привстали, готовясь дать при нужде деру. Городовые пустили в ход заготовленное средство — по цепочке протянули шланг от устроенной наверху помпы. Обдали драчунов струей ледяной воды. На таком морозе почище чем обухом по затылку. Свалка моментально распалась. Зачинщиков повязали и утянули в холодную. Остальные расселись, отряхивая с зипунов оледеневшие брызги. За лихой кулачной забавой незаметно подошел конец перерыва.