— Это ты забываешься, мальчик! — вдруг всерьез разозлившись, предок резко пересек комнату, шлепнув сухой пятерней по пожелтевшим страницам. — Я, может быть, стар и давно уж утратил силу, но рассудок и голос все еще имею, слава Богам. — Что будет, когда закончится твой век? Твой эгоизм обрек людей на гибель. Думаешь, сколько их поляжет, пока столичные поймут, что случилось, пока пришлют сюда отряженных магов и те купируют источник, связав его еще с кем-то?
— Не всем быть героями, дорогой предок. Вот вам очень хотелось пожертвовать собой ради людей и мира. Я такого желания в себе не ощущаю, — Риэрн тоже поднялся. Будучи выше Аэрна, опустил тяжесть веса на распластанные по столешнице ладони, встретившись взглядом со злыми зрачками старика.
— Этот источник был в нашей семье четыре с половиной века!
— Тебя что волнует? Утратить семейное величие? Так его давно уж нет.
— Потому что один безмозглый мальчишка все уничтожил!
— Как ты смеешь! — поджав губы, маг резко выпрямился, выставив перед собой руки, вокруг ладоней принялась сгущаться тьма, стекаясь отовсюду. Призрачные змеи ползли по стенам, пролазили сквозь щели, спускались с потолка, тысячами сизо-черных нитей сплетаясь в спутанные клубки над пальцами хозяина. Арэн стоял напротив. По морщинистым, бумажного оттенка скулам ходили бугры мышц.
Старик повел плечом, пол дрогнул, на потолке закачалась люстра.
— Ты здесь больше не хозяин, Аэрн. Тьма подчиняется мне.
— Давно нужно было выпороть тебя, а я все жалел. Думал, надо подождать, мальчик потерял сразу мать и отца, ему нужно время. Не верил я, что время сделает из тебя чудовище. Бездушное и жестокое, Готовое уничтожить несколько поселений из малодушия, — Стены замка качало так, будто они находились в каюте, а за бортом сильнейший шторм. Аэрн схватился за край стола, явно проигрывая схватку с повелителем бездны. Знал сам, как силен бывает носитель первородной магии, но ни разу в жизни не использовал ее во вред. Всегда только на благо людям. Может, потому Ри так и не сумел подчинить тьму. Слишком рано познал вкус смерти. Слишком юным был, когда оборвал чужую жизнь и это кормило тьму лучше любой слабости.
Аэрн не считал внука слабым. Напротив, без старшего наставника Ри вполне неплохо осваивал силу и умело ее использовал. Проблема была лишь в том, что в теле взрослого вполне мужчины так и жил разобиженный на весь свет мальчишка, чья боль и ненависть мешали поступать разумно, отравляя душу с каждым днем все сильнее.
В какой-то момент Аэрну даже показалось, что Марта заметила в хозяине замка что-то хорошее и была готова отказаться от навязанных сельчанами предрассудков, но потом все ухнуло в бездну. Буквально причем. Надо же ей было увидеть там отца. Надо же было сложить два и два. И этот идиот не стал отнекиваться, честно, как на присяге признал, что да. Был здесь. Живым не вышел.
Аэрн покачал головой.
— Хочешь разнести замок и похоронить себя под руинами? — по потолку прошла широкая трещина и тонкие змейки силы теперь стаей освобожденных из клетки птиц ринулись оттуда к своему хозяину.
— Может и хочу, — в самом деле, если просто уничтожить это все. Пусть лес выйдет к людям, пусть тьма покроет хоть все вокруг. Ему, мертвому уже не будет до этого дела. Почему отец позволил себе шагнуть в Бездну, оставив все это на десятилетнего сына. Велика была его тоска? Так его, Ри, тоска куда шире. Что вообще было вокруг него все эти годы, кроме тьмы? Имеет ли хоть кто-то право обвинять его в малодушии и жестокости. Его, не знавшего иного отношения.
— Остановись, — просипел Аэрн, изо всех сил стараясь сдерживать потомка. — Прекрати!
Взгляд мага потемнел еще сильнее, замок трещал так, словно вот-вот разойдется по швам, как сшитый не по размеру сюртук. С потолка посыпалась штукатурка.
И в этот момент в голове у Риэрна раздался визг.
Пронзительный, оглушительный визг, полный страха и отчаяния. Сбросив с рук клубки тьмы, как стряхивают воду после мытья, от открыл портал. В дрожащую реальность за ним тянулись верные змейки силы. Голодная и злая стихия, вырвалась вперед хозяина, спущенная с цепи, смазанным вихрем ударила в бок зверя, раскрывшего пасть над плечом мечущейся в крике девушки. Чудовище заскулило, отброшенное метров на пять, вспороло тяжелой тушей снег, ударилось обездвиженным телом от толстый ствол дуба и застыло.
Ри подбежал к Марте, склонился, желая проверить, цела ли.
— Все в порядке, — неловко попытавшись утешить испуганную Марту, он вдруг подумал, что боится она уже теперь не зверя, а того, кто этого зверя так легко уничтожил.
Протянув руку, помог ей подняться, отряхнуться от снега, отметив, что луноцвет она так и не выпустила из рук. Отчаянная.
— Идем, провожу тебя до села, — открыв новый портал, Риэрн потянул девушку за собой. Она молчала, не сопротивлялась, не вырывая руки.
— Спасибо, — с таким удивлением Марта смотрела на видневшееся в щелях между сплетенными ветками живой межи поселение, словно до последнего не верила, что маг не лжет и в самом деле доведет до дому.
— Дальше сама, — с сожалением выпустив ее ладошку, Риэрн кивнул в сторону выхода из своих владений.
— Почему?
— Почему не желаю идти к тем, кто ненавидит меня, боится и считает отцеубийцей? — усмехнувшись ответил он вопросом.
— Почему ты помог мне?
Маг пожал плечами, хмыкнул и снова качнул головой, побуждая ее уходить.
— Поторопись.
— Пока не передумал? — но вместо страха в глазах вдруг отразилась улыбка, которой она улыбалась цветку в самую первую встречу.
— Пока тебя все еще есть кому защищать от леса, — серьезно ответил Риэрн и, легко коснувшись плеч, настойчиво развернул к себе спиной. Лысые ветки колючего кустарника покорно зашевелились образуя проход.
— Прощай Марта, — с тягучей тоской обронил маг и резко вытолкнул девчонку в образовавшийся проход, чтобы не растягивать прощание, казавшееся невыносимым.
Девчонка споткнулась, но устояла, схватившись за ветку. Ойкнула, уколов руку. Обернулась и непонимающе посмотрела в сторону черного проема между ветвей.
— Мне нужно в лес… — пробормотала она непонимающе хлопая ресницами. — За цветком… — опустив взгляд, недоуменно запнулась им о сверток, прижатый к груди. Принялась судорожно разворачивать, дрожащими пальцами. — Не может быть… луноцвет… откуда… как же так…
Притаившийся в темноте леса Ри видел, как по щекам ее, бледным и осунувшимся, текут крупные слезы радости. В груди его смешались горечь и тоска, но глядя на то, как счастлива эта удивительная девушка, так непохожая на всех, кого он до этого встречал в жизни, маг чувствовал, что незнакомое тепло пульсирует где-то там, у самого сердца.
— Неужели я была в лесу? И вернулась живой? Почему я ничего не помню? — Ри прикрыл глаза, медленно наполнив легкие холодным воздухом. Не помнит. Все-таки забыла. И лес. И его тоже.
Он оказался прав. Марта не могла стать сердцем этого леса и черного замка. Не могла и не станет. Никогда еще собственная правота так не отравляла кровь и разум. Хотелось призвать силу и спустить на селение прямо сейчас. За то, что они будут наслаждаться ее улыбками, жить с ней бок о бок. За то, что получт все то, что хотел заполучить он.
— Хочу, чтобы больше ни одна живая душа не покинула этот лес безнаказанной. Пусть боятся даже ступить сюда, а нашедшие пусть обратно навсегда забудут дорогу и все, что здесь увидели! — шепотом повторив то, роковое желание, Риэрн тихо и горько рассмеялся. Мог ли десятилетний мальчишка знать, что брошенное в сердцах проклятие так обернется против него самого.
Девушка быстро-быстро зашагала к первой линии домов. Бедных, убогих лачуг. Ри коснулся следов ее крови на шипах кустарника. В груди так саднило и жгло, как будто кто-то всадил в грудь толстенный раскаленный прут. Старая, притупившаяся с годами боль горькой потери вернулась, вновь окатив его, неготового совершенно, лавиной такой силы, что Ри сделал пару шагов назад, пошатываясь, ища опору. В пространстве и в жизни. В привычной, одинокой тоске безрадостных дней, оледенелых и пустых. Проклятый маг, отдавший последние 17 лет на то, чтобы чудовища не вырвались из леса и не уничтожили тех, кто так его ненавидит. Зачем ему все это? Не легче ли?…Но теперь там, среди никчемных, безразличным ему совершенно людей, была ОНА. И если ради того, чтобы уберечь ее от тьмы нужно жить тягучую безрадостную свою жизнь, то такова, видно, его судьба.