— Береги себя, Марта. И уезжай. — Маг шагнул назад и исчез, просочившись через плотное сплетение веток кустарника, а Марта смотрела ему вслед, подняв ладонь, коснулась губ, все ещё не веря в произошедшее. Вопросов стало только больше. Почему он заступился за нее? Откуда вообще здесь взялся? И зачем поцеловал? Вот так. Ничего не требуя сверх поцелуя. Тени исчезли вслед за ушедшим мужчиной, Магнус все ещё лежал на земле. Марта присела, убедится, что дышит и жив. Конечно, оставлять его тут плохо, замёрзнет же, но и сидеть, ждать его пробуждения нельзя. Вдруг снова попытается напасть? Или ещё того хуже обвинит, что это она на него напала. Магнус мог. И ему бы поверили. Что же теперь делать?
В голове звучал голос мага:
— Уезжай, Марта. Скорее и подальше уезжай.
Но… ей ведь нельзя уехать. Отец говорил, что нельзя ни за что на свете.
Марта сжала голову руками. Что теперь делать?
Глава 17
— Мартаа, — опять этот жуткий шепот. Марта опасливо обернулась, но в тускло освещенном углу никого не было. Они с матерью экономили свечи и потому часть дома вечно казалась спящей в таинственном полумраке. Темноты девушка никогда не боялась, но теперь… Все чаще ей слышался какой-то голос. Жуткий, свистяще-потусторонний. То мерещилось, будто из труб ветром завывает и куда-то за собой зовет, то вдруг вот так подкрадывался со спины откуда-то из дальнего угла комнатки.
Первое время Марта списывала на кошмары. С той встречи с магом она так плохо спала, что под глазами проступили фиолетовые полукружия синяков, придавая худому лицу болезненный и несчастный вид. Ей снился лес. Залитые солнцем поляны, веселый щебет резвых, разномастных птиц в медовых отливах закатных лучей, запах вереска и какой-то кисловатой, пряной травы. Небо вдруг тяжелеет, легкие воланы облаков густеют, как комья только свернувшейся простокваши, над лугом все еще летит женский смех, смешанный с детским, но обрывается на высокой, протяжной ноте. На сочную, посеревшую траву падает тень. Очертания женского тела, змеистые локоны растрепанных волос… Какой-то ребенок отчаянно орет полное кусачего ужаса “мама”. И столько в этом крике боли, тоски и растерянности, что Марта каждый раз просыпается, тяжело дыша, так и недосмотрев ни разу до конца. В гулком биении сердца все еще проступают отчаянные всхлипы и страшный окрик “БЕГИ”.
Она ворочается, не может потом подолгу уснуть, часто так и остается лежать до утра, гадая, что все это значит, откуда пришел кошмар и почему никогда не проявлялся раньше. Картинка никогда не менялась деталями, как обычно должно быть во снах, и это пугало еще сильнее.
— Тебе когда-то снились одинаковые сны? — безучастно ковыряя ложкой в каше, Марта следила за тем, как мать хлопочет по кухне. Сельчане все также продолжали свои нападки, так что обе женщины старались пореже выходить из дома. Магнус не появлялся, но и поклепов от нее Марта не слышала. Может, в самом деле не обманул маг и этот ей больше не станет докучать?
Мать обернулась, отложив ступку. Скрестила руки на груди, молча изучая дочь.
— Ты последнее время сама не своя. Все дело в них? — короткий кивок на окна был лишним, в ком в “них” могло быть дело, ясно без дополнительных намеков. — Или есть что-то еще, что тебя беспокоит?
— Мне снятся кошмары, как будто кто-то зовет по имени, — отложив ложку, Марта растирает плечи, вдруг покрывшиеся мурашками. Даже звучало дико. — Не только во сне. Я, наверное, схожу с ума, но мне кажется, это лес зовет. Так и тянет туда пойти.
Эстер покачала головой, прикрыв глаза. Когда редкие ресницы вновь поднялись к бровям, в зрачке стояло отчаяние. Утерев руки передником, женщина села на пошатнувшийся стул — давно пока чинить, да мужской руки в доме нет.
— Ты родилась здесь, дочка, — новость эта заставила Марту податься вперед, а после сразу же отшатнутся от обреченности на лице матери.
— Я всегда думала, что родилась в городе, — не понимающе протянула она. — Отец тогда вернулся с выпускной практики и…
— Все так, вернулся. Вот в этом самом лесу и был с наставником своим магистром Рошет, — Эстер отвела взгляд куда-то в окно. — Помню, вернулся всклокоченный, мы тогда только-только поженились после экзаменов, и перед отъездом он снял небольшую комнатку над цветочным магазинчиком. Помогал хозяйке выращивать цветы силой, потому и сдала нам за гроши. Так вот… вернулся растрепанный, взгляд дикий, а в руках корзинка. Вот, говорит, Марта. Принес нам дочь. Примешь нас двоих?
Я сначала плакала, думала, нагулял на стороне, а мне врет, что найденыш, но оказалось, тебя кто-то оставил в лесу под листьями ольховника. А Жерме — добрая душа — не смог бросить зверям на растерзание. В лесу поднялся буран, вот и прихватил тебя с собой. В селе родных не нашлось, и Жерме не придумал ничего лучше, как забрать дитя в город. Настаивал, чтобы себе оставили. И хорошо, что так — других-то деток нам боги не послали.
Марта зажала рот ладонью. Мать все так же не смотрела в ее сторону, так что вряд ли видела, как по щекам девушки катятся крупные горошины слез. Всю свою жизнь она считала Эстер и Жерме родителями, а, выходит, все не так. Вся жизнь, с первого самого вздоха — обман.
— Прости, мы не хотели, чтобы ты знала, думали, что так лучше. Родные твои так и не объявились, хоть отец оформил документы официально и здесь, в селе, всех расспрашивал перед отъездом. Мы хотели, чтобы ты росла в любви и заботе.
Только теперь Марта заметила, как мать в волнении мнет худые пальцы. Поднявшись, подошла ближе, склонившись, обняла напряженные плечи. Не держать же обиды на тех, кто вырастил тебя, как родную, вложив душу и окружив любовью.
— Выходит, я местная?
— Не знаю, дочка. Может, и так, а может и в лес кто пришлый подкинул. Тогда, Жерме рассказывал, лес был красивый и приветливый. Это потом уж почернел.
Марта вдруг резко отстранилась, скользнув по лицу руками.
— Матушка, отец говорил, что должен вернуть лесу украденное… и запретил нам уезжать отсюда, ты думаешь?.. — мать замотала головой, сдавшись, принялась всхлипывать.
— Отец думал, что лесу нужно вернуть меня, — закончила Марта, голос ее звучал смертным приговором. — Он в самом деле меня зовет. Лес.
глава 18
“Милая моя девочка, если ты смогла-таки прочесть это послание, то меня уже нет рядом, а ОН все-таки нашел тебя…”
+Марта сидела на чердаке, кинув на холодный пол какую-то старую отцовскую куртку. После разговора с матерью, она поднялась наверх, желая пересмотреть еще раз все отцовские вещи, в надежде найти что-то, что могло бы подсказать, верна ли страшная догадка. Среди учебников, старых фолиантов и записок по особенностям растений, нашлись тетради, раньше казавшиеся пустыми. Теперь же, Марта рассмотрела на светлой бумаге блеклые, угловатые буквы отцовского прочерка.
Она все никак не могла поверить, что этот мужчина с добрыми глазами не был ей отцом. Был ли он вообще тем, кем казался? В самом ли деле подобрал ее где-то у кромки леса? Какие только мысли не лезли в голову. Приходилось все время себя осаживать. Отец любил ее. Нельзя столько лет и так правдоподобно претворяться.
“Думаю, Эстер уже рассказала тебе правду. Не обижайся на нас, девочка. Мы оба всегда хотели тебе добра и только. Я помню тот день, как сегодня. Маленький крошечный комочек на мокрой пеленке. Небо взорвалось диким ревом стихии, гром раскатился по лесу, ты визжала, тараща на меня свои невероятные, уже тогда зеленые, как свежая зелень глаза. И я не смог тебя там оставить, а потом уже не смог и расстаться. Было в тебе что-то такое, к чему всегда тянулась душа: столько тепла и света, сколько я никогда ни в одном живом существе не встречал. Для всех у тебя есть ласковое слово и ободряющий взгляд. И я горд, что смог заменить тебе отца, направить в этом сложном мире и, надеюсь, ты никогда не повторишь моих ошибок — за них всегда приходится дорого платить и я непременно свое тоже выплачу”.