Йотуны встали, не желая идти дальше. Да и купец бросил их понукать. Незачем боле.
Вокруг саней зашевелился снег. Не зимние призраки, люди в белых плащах поднимались из сугробов, смыкая кольцо вокруг Рома Чуги. Ни один мускул не дрогнул на лице купца.
— Передайте Атмосу, — сказал он. — Рыцари и наемники Черной Руки оставили город. Паром на том берегу и вернется через десять колоколов. Кто-то пустил весть, что Остроги пали. Управитель собирает ополчение, Окол-Верига дружину. Подкрепление из Толоса обещали не раньше, чем через два дня.
— Возвращайся назад, — ответили ему. — Убеди людей оставаться в домах и не покидать город. Они нужны Льду.
— У них пушки и латники. Паровоина Окол-Вериги залатали после Турнира, и он тоже выйдет в поле. Они могут продержаться до прихода подкрепления.
Ветер принес издалека вой волчьей стаи, вышедшей на первую весеннюю охоту. Человек с изрезанным шрамами лицом и перевязью метательных ножей с костяными рукоятками на груди сказал:
— Нет. Им не выстоять. Судьба Парома решена.
Управитель Горобей был невысоким, раскосым и чернявым, сказывалась примесь крови тангу. От тангу же унаследовал он чутье к дурным местам и грядущим неприятностям. Заложив руки за спину, он прохаживался вдоль пушечных лафетов.
— Слыхал? — обратился он к Яну Окол-Вериге. — Управляющему Хлада, благородному Терво, отрубили голову. Немыслимо!
— Слыхал. — Старый Медведь не выглядел напуганным или хотя бы обеспокоенным. — У меня от твоего, Иваш, мельтешения в глазах рябит. А чего ты ждал от каторжников? Волчья порода. Нянчились с ними в Кагалыме, нянчились, вот и донянчились. Ничего, у меня с ними разговор короткий будет. Зачинщиков на дыбу, потом на кол. Тех, кто не раскается, хоругвь Его Величества и печатку мою баронскую лобызать не станет, — на виселицу. Раскаявшимся ноздри рвать и в Остроги пожизненно.
— Ты, я смотрю, уже в душе победу празднуешь.
— А чего ты мне прикажешь, тризну справлять? С нашей силой и шайку оборванцев к ногтю не прижать? Это я не знаю…
— Остроги они взяли, — загибал пальцы Горобей. — Кагалым, Грань, Хлад под себя подмяли. Стрельцы с ними пошли, Следопыты, отпущенники.
— Здесь все и лягут, — Окол-Верига для верности показал где. Выходило, лягут бунтовщики в полуверсте от Парома. — Чего ты каркать взялся, Иваш?
Первый Управитель остановился.
— Надо было в городе отсиживаться, — сказал он. — Чего мы за стены полезли?
— Размяться больно охота, — пояснил Окол-Верига. — Давно уже дружину в поле не выводил. Да и твоим чурбанам полезно.
— Надо было Рыцарей не отпускать. Соврали бы, что в пароме течь.
— Да на кой тебе Рыцари эти, Иваш? Жулье, рвань и голь перекатная. Стали бы они задарма твой город оборонять. Еще бы и перекинулись к бунтовщикам, почем ты знаешь. Положись ты на меня. Старый Медведь не подведет.
«Стволов у нас маловато», — про себя волновался Иваш Горобей. Он хоть и приказал достать из казематов старые, еще чуть ли не при его прадеде отлитые пушки, в придачу к двенадцати новехоньким, саманским, все равно не мог побороть непонятного волнения. Не могли успокоить его ни стрельцы и латники городского ополчения, ни лихая дружина Окол-Вериги, ни громада «Белого Медведя», спорившего высотой с надвратными башнями.
Иваш Горобей с тоской признался себе, что ему хочется без оглядки бежать из Парома.
— Идут, — сказал полковой наблюдатель, приникший к оптической трубе.
— Идут! — крикнул капрал артиллерии. — Первая баталия — заряжай! Вторая баталия — заряжай!
Стрельцы, упирая в землю древки бердышей, тоже снаряжали для стрельбы ручницы. Вряд ли до них дойдет дело, но порядок есть порядок. Вон, баронские глефы навострили, а уж рукопашной им точно не видать. Чай, каторжане не горцы, супротив пушек не пойдут. Кому охота картечь жрать?
— Первая баталия — товсь! Вторая баталия — товсь!
Каторжное пестрое воинство было видно теперь и не вооруженным трубой глазом. Среди баронских ветеранов, хаживавших с еще Молодым Медведем до Соленых Гор, раздались смешки. Видно, совсем разжирел народишко в Хладе и Острогах, коль позволил себя забороть такой ватаге.
Впереди редкой цепи бунтовщиков шел, вытянув худую шею, знаменосец с черно-красным стягом. Ему оставалось двадцать шагов до разбитой в щепки сосны справа от дороги. Час назад в нее угодил пристрелочный снаряд. По сосне проходила невидимая граница, за которой бунту в Крайних Землях будет положен конец.