— Точно, девонька.
«Вот это да!» Миха откинулся на локти, уставился в небо. Неужели его друзья — преступники Короны, взыскующие запретных сокровищ мертвого города? И как поступить ему, Михе Атмосу? По велению ума, говорящего, что надо держаться от Толоса Трижды Испепеленного подальше? Или по велению сердца, которое наполняет все тело шипучим восторгом и предвкушением чуда?
Надо было послушаться ума.
Толос напомнил Михе Грань. Главным образом людьми, их лихорадочными повадками татей, выставленным напоказ оружием, скрытностью. Здесь все, от кабатчика до извозчика, не говоря уже о настоящих искателях удачи, ходили по острой грани закона. Каждый курган, каждая яма могли скрывать запретное наследие древних. Саман, Хамон и Валит, которые даже в ценах на соль не могли сойтись сотни лет, по отношению к недрам Толоса были едины. Всякого, кто алчет знаний Тарту или сокровищ Ночной Орды, ждет каторга. Пытарей-могильщиков это не останавливало.
Селиться в пределах старого городища было запрещено, да никто бы и не стал по доброй воле. Немногочисленные приютные дома жались поближе к землям виноградников. Вдоль границы Толоса жили кочевыми стоянками, по образцу диких тангу. Каждая стоянка со своим законом, своими понятиями, своим вожаком. Стоянки перебивались охотой, разрешенными промыслами, и хотя ежу было понятно, что они служили основным пристанищем могильщиков, Пепельная Стража смотрела на них сквозь пальцы. Здесь, как и в Кагалыме, все были повязаны родством, подношениями, тайными услугами.
Миха с друзьями прибились к одной из больших стоянок. Заправлял здесь всем человек по имени Аркча.
— На железного болвана твоего Аркче плевать, — говорил он, сплевывая коричневой от чинги слюной. — Хочешь у моего костра греться, плати. Хочешь картошки, строганины, опять плати. Хочешь ночью спать спокойно, Аркчу не забывай.
Был Аркча низок, горбат, косил на левый глаз. Сила в нем, несмотря на ущербность, чувствовалась немалая. В своем синем от татуировок кулаке он держал две дюжины мужиков и два раза по столько баб. Шесть из них, как выяснилось, приходились Аркче женами. Самой младшей из них Азора помогла в первый же день ободрать тушку зайца.
Аркча, умевший появляться как гриб из-под земли, вырос у локтя Дана, наблюдавшего за разделкой вместе с Михой.
— Девку береги, — буркнул вожак. — Лучше в мужское переодень. Была доча у Аркчи, украли прямо от костра. Хорошая была, чуть помладше вашей.
После эпизода с зайцем Аркча стал заметно теплее относиться к команде «Молотобойца» и даже снизил побор. Но на все разговоры о старом городище, тайных тропах и постах Пепельных отвечал одинаково: «Аркча охотник, не пытарь. В Испепеленном не Аркча охотиться будет, на него охота будет. Такой беды Аркче не надо».
В окрестностях Толоса ночь и день пусть неохотно, но сменяли друг друга. Михе, с детства привыкшему к дням и ночам, длившимся по полгода, быстрый бег солнца по небу был еще в новинку. Его завораживали синие сумерки, затапливающие холмы кисельной дымкой. На чутких звериных лапах они крались вдоль границы стоянки, отпрыгивали от костров, крутили куньи хвосты на шапках сторожей.
Миха потянулся, подкинул дров в костер. Поднял голову и уперся взглядом в пряжку чужого ремня. На пряжке чеканный герб — скрещенные факел, меч и кирка. На ремне фляга в оплетке, моток бечевы, а там, где носят обычно нож, удивительное дело — лопатка с коротким черенком. Края лопатки отточены до бритвенной остроты.
— Пустишь погреться, земляк? — спросил у Михи хозяин лопатки.
Миха кивнул, косясь по сторонам. Дана, Дериха или Тинкина не было видно. Вот незадача.
Человек, усевшийся напротив, был одет в грязно-серый плащ поверх обшитого железом ватника. Текучими движениями, пронзительным взглядом напоминал он Михе Мая Сургу, да и вообще Снежного Следопыта. Только Следопыты носили бороды, чтобы уберечь лицо от укусов ветра, а этот, когда снял платок, прикрывавший рот и подбородок, оказался гладко выбрит. На голове у него была круглая железная шапочка.
— Я Борос, — сказал он, протягивая обветренную руку.
— Миха.
— Новенький здесь? — Борос кивнул в сторону «Молотобойца», нависавшего над стоянкой. — На нем приехали?
— Ага.
— Что ищете в Толосе, Миха?
Разговор очень походил на допрос. Миха, как назло, не знал, что можно говорить, а что нельзя. На его счастье за спиной раздалось шарканье и кашель, и к костру подсел дед Ойон и с ним Азора.
— Это Азора, а это Ойон-атын, — Миха обрадовался передышке. — Они тоже приехали со мной.