Торжественно шествуя по Нью-Шеоту в окружении Золотых Святых и под охраной двух дремор, Алисия вглядывалась в толпу, которая собралась поглазеть на необычное зрелище, в тщетных попытках отыскать Эштона. Он как-то говорил ей, что состоит на службе Шеогората, а не Дагона, да и кольцо явно дал не просто так. Он должен был быть где-то здесь, и колдунья хотела увидеть его, хотя бы ради того, чтобы сказать, какой он козел.
Но знакомый ехидный взгляд и улыбка с издевкой не мелькали в толпе — Алисия сразу бы их узнала. Оставалось надеяться, что Эштон где-то во дворце, среди приближенных безумного лорда.
Перед тем, как войти во дворец, Алисия спешилась. Громадное здание не вызвало в ней восторга, хоть она и разглядывала его с интересом. Но куда сильнее ее внимание в просторных коридорах привлекали отряды дремор, среди которых она все еще пыталась отыскать того самого, которого хотелось то ли прибить, то ли поцеловать. Однако, как бы долог ни был путь к тронному залу, Эштона на нем колдунья не встретила.
«Ладно, не страшно», — решила она. — «Сначала выясню, что надо от меня Шеогорату, а потом, если выживу, весь замок вверх дном переверну, но найду этого демору и влеплю ему пощечину!»
Когда массивные створки двери распахнулись, трон, обитый ярко-красным бархатом, пустовал. Низкорослый бородатый камердинер, расу которого колдунья сходу определить затруднилась, жестом пригласил Алисию следовать за ним. Она насторожилась, но пока не видела причин сопротивляться или бежать.
Слуга повел ее к выходу на балкон. Следуя за ним, наблюдая за неторопливыми жестами и размеренным шагом, в деталях разглядев вьющиеся седые волосы и острые уши, Алисия наконец поняла — перед ней самый настоящий двемер! Живой и
наверняка знающий секрет исчезновения своей расы! Колдунье пришлось сжать зубы, чтобы не засыпать глубинного эльфа вопросами — она понимала, что сейчас это будет неуместно. Да и времени слишком мало: судя по тому, что двемер остановился, они уже добрались до нужного места.
— Лорд Шеогорат ожидает, — произнес камердинер, указав рукой на плотную бархатную портьеру, которая прикрывала ведущую на балкон арку.
Алисия, уже утомленная и разозленная бессмысленными блужданиями по замку и тем фактом, что Эштона ей найти так и не удалось, решительно отодвинула плотную ткань и вышла наружу. Яркий полуденный свет на мгновение ослепил ее, но, несколько раз моргнув, она увидела у перил знакомую фигуру, облаченную в черный с красными вставками камзол, подогнанный точно по стройному телу. Дремора стоял к колдунье спиной и смотрел на сад, заложив руки за спину.
— Ты… — Алисия задохнулась от нахлынувших эмоций. — Ради этого?! Ты с самого начала это планировал?
Пораженная, колдунья замерла на месте, с трудом заталкивая в себя воздух. Эштон тем временем обернулся, и знакомая ехидная улыбка на его лице выглядела так же, как и два года назад.
— Но зачем? — взяв себя в руки, спросила она. — И как это возможно? Теперь ты сумасшедший?
— Столько вопросов, я даже не знаю, с чего бы начать, — привычно съязвил Эштон и приблизился к Алисии, которая впервые в жизни не знала, как себя вести. Даэдра приобнял ее за плечи и повел к краю балкона. — Видишь ли, после того, как ты создала меня в кузнице атронахов, я оказался достаточно свободным, чтобы по своей воле пересечь врата и добраться до замка Шеогората. И достаточно сумасшедшим, чтобы испытать человеческие чувства, — Эштон наклонился к самому уху Алисии, — к женщине, рожденной в Нирне. Этого оказалось довольно, чтобы заполучить Дрожащие Острова.
Алисия вздрогнула и с недоверием покосилась на дремору, вернее, теперь уже Принца даэдра, выискивая в его словах «второе дно», но их смысл представлялся предельно ясным и четким.
— И кто же эта несчастная, которой выпало испытать на себе чувства порождения Обливиона? — на всякий случай уточнила она, иронично изогнув бровь.
— Не догадываешься? — вопросом на вопрос ответил Эштон, притягивая колдунью к себе.
Когда их губы соприкоснулись, Алисия окончательно избавилась от гнева. Всю злобу и тяжесть, которую она носила в себе два мучительных года, изгнали сильные и нежные прикосновения горячих рук. И все же один вопрос не давал колдунье покоя. Когда спустя пару десятков минут Эштон, тяжело дыша, все же немного отстранился, она уперлась рукой в его грудь и внимательно всмотрелась в такое знакомое лицо, на котором, однако, читались такие новые эмоции.