— Я не сдаюсь, — мягко возражает она. Даже она знает, что это ложь.
— Нет, сдаешься, и я тебе не позволю, слышишь меня, блять? — я сжимаю ее сильнее, впиваясь в ее лицо. — Я потерял тебя в тот день на лодке, я почти потерял тебя в тех пещерах, но я не потеряю тебя здесь, когда у нас наконец-то есть шанс быть счастливыми. Так что бушуй, бей меня. Используй меня, блять. Сделай все, что тебе нужно, все, что ты не можешь показать им или сделать с ними, потому что они не знают тьмы, как мы, сделай это, но не смей, блять, лгать мне в лицо. Не смей больше пытаться ускользнуть от нас. Если я оставлю тебя здесь с красивой ложью на губах, то ты потеряешь и меня тоже, ты понимаешь?
— Кей, — шепчет она.
— Я всегда буду бороться за нас, даже когда ты не сможешь… но я не буду заставлять тебя любить меня. Любить нас. Ты все еще этого хочешь? — требую я, когда она сглатывает, прижимаясь к моей руке. — Ответь мне, Эндрюс.
— Да, — шипит она.
— Тогда, блять, докажи это, — приказываю я. — Перестань быть слабой пиздой и дерзай.
Я вижу, как она возвращается, как держит мой взгляд, и я едва не падаю от облегчения, но не даю ей этого увидеть.
Я остаюсь неподвижным, требуя, ожидая.
Но она продолжает сдерживаться. Презрительно усмехнувшись, я отпускаю ее и отхожу, собираясь уходить.
— Не смей, блять, уходить от меня, — огрызается она, и я замираю. — Я не выжила в том дерьмовом шоу. Я не отдавала свое сердце, не теряла вас всех однажды, чтобы потерять снова. Мне больно, ясно? Я борюсь с гребаной тьмой внутри меня. Мой разум работает против меня, заманивая меня в забвение. На этот раз я борюсь не с монстрами, а с собой. С собственными сомнениями, болью и страхом. Ты нужен мне, разве ты не видишь? Ты нужен мне, чтобы быть моим светом, весь ты, чтобы держать меня здесь, вместо того, чтобы погружаться глубже. Мне чертовски страшно, Кей, — ее тирада заканчивается шепотом, и я оборачиваюсь, видя слезы в ее глазах. Ее губы дрожат, но голова демонстративно откинута.
— Я чертовски боюсь, что каждый мой выбор будет неправильным, и самое ужасное, что я пытаюсь защитить тебя от этой непроглядной боли внутри меня, но делаю тебе еще больнее. Я вижу это и ничего не могу с этим поделать, словно туман окружает меня, — она ударяет себя рукой в грудь. — Разве ты не видишь, как мне тяжело?
— Я вижу, — огрызаюсь я, наклоняя голову, чтобы встретиться с ее глазами, когда я подхожу ближе, становясь с ней лицом к лицу, как в старые добрые времена. — Но я не могу спасти тебя, принцесса, это можешь сделать только ты. Я верю в тебя, даже когда ты не веришь. Как и они. Ты можешь бороться с этим, ты можешь победить, но ты не должна делать это в одиночку. Мы здесь, так что используй нас. Поговори с нами.
— Я не знаю как, — шепчет она.
— Вот так, — шепчу я и прижимаюсь губами к ее губам, напоминая ей, что она здесь, со мной. С нами. Я позволяю ей почувствовать мое отчаяние, гнев и страх. Я показываю своей принцессе, что буду сражаться в этой тьме вместе с ней до конца жизни. Я буду бороться со всеми ее демонами. Я погружусь так далеко в эту тьму, что она больше не сможет меня видеть, лишь бы только она осталась. Она судорожно втягивает воздух из моего рта, и я отстраняюсь настолько, чтобы говорить ей в губы.
— Борись, Эндрюс, — я целую ее снова, прежде чем отстраниться, оставляя ее следовать за моими губами. — Сражайся, мать твою.
Ее руки хватают мои, заставляя меня усмехнуться ей в губы.
— Хорошо, вот так, принцесса, — мурлычу я и кусаю ее губы, пока она не дает мне сильную пощечину. Я стону, когда моя голова дергается в сторону. Повернувшись обратно, я вижу ее вздымающуюся грудь, кровоточащую губу и дикие глаза.
Вот она, моя принцесса.
Ухмыляясь, я впечатываю ее в стену. Ее ноги обвиваются вокруг моей талии, ее губы опускаются на мои, кусая и целуя, пока я рву ее платье, задирая его вверх, чтобы обнажить ее киску в трусиках. Я хватаю ее поверх ткани и стону ей в рот, когда чувствую, какая она уже влажная. Повернув ее голову, я кусаю ее за ухо, прежде чем прошептать.
— Ты хочешь трахаться, пока мы ругаемся, принцесса? Я даже буду спорить с тобой, как в старые добрые времена. Я знаю, как это тебя возбуждает, — дразню я, поглаживая ее киску.
Ее голова откидывается назад к стене, и она толкается в мою руку, побуждая меня продолжать.
— Спорить о чем? — спрашивает она, задыхаясь.
— Обо всем, о чем блять ты захочешь, Эндрюс.
— Либо я твоя принцесса, либо зови меня гребаной Пейтон, — рычит она, заставляя меня хихикать ей в ухо. Она дрожит против меня, когда я сдвигаю ее нижнее белье в сторону и ласкаю ее киску, предупреждающе щелкая ее клитор. Она задыхается, содрогаясь в моих руках, когда я прижимаю ее к себе.
— Я буду называть тебя так, как захочу, — бормочу я и целую ее в горло, чувствуя, как ее пульс подскакивает под моим языком. — Мы оба знаем, что через пять минут ты все равно будешь кончать и выкрикивать мое имя.
— Наглый мудак, — огрызается она.
— Ты, блять, любишь это, — отвечаю я и покусываю ее шею, пока она млеет от моих прикосновений. Я скольжу пальцами по ее смазке к пульсирующему отверстию и обвожу его, дразня ее, пока она рычит и сопротивляется в моих руках. Когда ей надоедает, что я ее дразню, она наклоняется и кусает меня за шею, заставляя меня зарычать. Я поворачиваюсь, опускаю ее на ноги, толкаю вниз и раздвигаю ее ноги. Она чуть не падает, но ловит себя на раковине. Она поднимает глаза и смотрит на меня через зеркало, пока я держу ее прижатой и согнутой над раковиной.