Только не с его сердцем.
Не с моим.
Я застегиваю рюкзак, и когда я поворачиваюсь, то вижу, что Кален стоит у двери. Его темные глаза смотрят на меня, и что самое страшное? В них — осознание, разочарование. Он знает, что и почему я делаю, и возненавидит меня за это.
Они все возненавидят меня.
Он открывает рот, потом качает головой и отступает назад, не загораживая дверь. Не останавливая меня. Я спешу мимо, и с каждым шагом мое сердце разбивается все сильнее.
— Надеюсь, ты знаешь, что только что выбросила, — шепчет он позади меня.
Я знаю, но это никогда не было проблемой. Я выбросила свою жизнь и единственного мужчину, который когда-либо любил меня. Всю мою семью. Я разбила ее, но это лучше, чем разрушить ее полностью.
Это лучше, чем я разрушу ее.
Лучше пусть они ненавидят меня, а не друг друга.
Я слышу, как Риггс и Фин пытаются успокоить Тая, спрашивая, что случилось, пока я добираюсь до задней площадки и подбираю ботинки. Я бросаю свой рюкзак в надувную лодку. Не смотрю ни вверх, ни назад, — не могу, иначе рухну на колени и начну умолять их понять. Не ненавидеть меня.
Трясущимися, непослушными пальцами я отвязываю лодку и запрыгиваю на нее. И тут я слышу его.
— Пейтон! — кричит он.
Я поднимаю голову и встречаю взгляд голубых глаз с разбитым сердцем: он стоит у лестницы, грудь вздымается. Я ясно вижу по лицу, он умоляет меня не делать этого. Не оставлять его.
Не оставлять их.
Не разбивать его сердце на тысячу осколков и не топить в глубинах под землей.
Я смотрю на него, запоминая. Руки, которые держали меня во время моих кошмаров. Глаза, в которых заключены все наши надежды и мечты. Губы, которые шептали мне столь ласковые слова, когда я думала, что не смогу больше жить. Сердце, в котором он бережно хранил мое, и которое он так легко отдал мне. Бескорыстно. Я знаю каждый сантиметр этого мужчины, знаю его мечты. Его надежды.
Его боль и страхи.
И я все равно отворачиваюсь и завожу двигатель, сидя на скамейке, и смотрю в противоположную сторону от него. Я не в силах вынести этого, не в силах вынести раздавленного выражения его лица, пока я вырываю его сердце, измельчаю в своих руках и оставляю его там, на палубе, где всего несколько часов назад мы смеялись и целовались.
Я мчусь прочь, рассекая волны, рыдания разрывают мою грудь, а слезы застилают глаза. Но я слаба, так чертовски слаба. Я оглядываюсь назад, и они стоят там, все четверо. Их силуэты освещены лучами заходящего солнца, все они стоят на палубе и наблюдают за моим бегством, наблюдают, как я убегаю от всего, чем мы являемся.
Наблюдают, как я покидаю их.
Это к лучшему, хочу крикнуть я, но не делаю этого. Вместо этого я разворачиваюсь и оставляю свое сердце там, у четырех мужчин, которые завладели им, даже не подозревая об этом.
Все сделано.
Все кончено…
ГЛАВА ВТОРАЯ
ПЕЙТОН
Три года спустя…
— Ты слышишь меня, Минноу3?
Отгоняя воспоминания, я прячу жемчужное ожерелье обратно под костюм и застегиваю молнию. Голос Майкла пробивается сквозь мою маску. Обычно я надеваю черную маску поменьше, но так легче общаться, когда он остается на лодке, а я ныряю.
— Я слышу тебя, — говорю я ему. — Я возвращаюсь. Все уже нанесено на карту и готово к завтрашним раскопкам.
— Давно пора, не могу дождаться, когда мы закончим с этой пещерой, — она чертовски страшная. Она будет сниться мне в кошмарах, — солнце сюда не проникает, фонарь на моем шлеме — единственный способ видеть, освещая темные глубины.
Что-то в том, что я здесь, внизу, первый человек, который когда-либо исследовал это место, вызывает у меня головокружение, как и всегда. Мне нравится исследовать удивительную природу этой планеты и то, что она может предложить, но так много осталось неизведанного. Когда я ныряю, когда оказываюсь одна в темных водах и вижу то, что никогда не было видно человеческому глазу, я чувствую себя целостной.
Только в такие моменты.
Я смеюсь, выдувая пузырьки обратно, когда мягкими толчками ног выталкиваю себя из отверстия тенистой пещеры в темную синеву открытых вод. Постепенно я поднимаюсь на поверхность. Здесь не слишком глубоко, так что нет необходимости декомпрессировать или беспокоиться о поворотах, но повсюду ил, из-за которого трудно видеть даже с моими слабыми движениями.
Чем выше я поднимаюсь, тем прозрачнее и ярче становится вода, ее озаряет солнце. Я замечаю основание лодки и нацеливаюсь на заднюю часть. Когда всплываю на поверхность, снимаю маску и прочищаю глаза, откидывая волосы назад, чтобы посмотреть на Майкла. Он сидит на бортике в тени, его серая шляпа сдвинута назад, пряди светлых и седых волос выбиваются из-под нее. Его крепкое тело слегка полновато от старости, не то чтобы я когда-либо говорила ему об этом, а его кожа смуглая в результате пребывания под открытым солнцем и многих часов, которые мы провели под ним в последнее время.