Сливаясь одновременно со многими лёгкими ночными облаками, он летал над Россией, спускался, заглядывал в окна домов, вновь поднимался и вдруг увидел родную Тверь, маленький домик родителей. Он влетел в него весь, изо всех своих облаков сразу. Он увидел спящих отца и мать, было тихо, и только на стене осторожно тикали часы. Как-то сразу он вдвинулся в свою комнату и поразился тому, что на стене висит изображение Ольги.
Ольга сидела на берегу озера, словно Алёнушка на картине Васнецова. Она подняла голову и посмотрела Вове в глаза. В этот момент он понимал всё и любил всех – каждого и каждую из миллионов братьев и сестёр, разбросанных по огромной ночной стране.
– Ольга! Ольга! – закричал Понятых, распахивая руки, как крылья, и чувствуя, что падает в её глаза. Всё вспыхнуло, и больше ничего нельзя было помнить.
Он проснулся от утренней прохлады и оглушительного пения множества невидимых птиц. Сквозь тёмно-зелёные ветви синело пронзительно-высокое небо. Ровные, как свечи, сосны окружали его. Понятых поразился, что стволы у них нежно-розового цвета и покрыты тонкой прозрачной шелухой – совсем как молодая картошка. Он повернул голову и увидел, что костёр догорел, а древляне ушли. Кто-то укрыл его солдатским одеялом и положил под голову ватник.
Рядом лежал круглый камень, накрывающий чуть присыпанный землёй листок бумаги. Вовка разгладил бумагу и увидел номер телефона. Он свернул одеяло, набросил на плечи ватник и побрёл искать Алёшу и Аню. Отчего-то ему было грустно. Золотые солнечные пятна затанцевали по тёмно-зелёному, как малахит, мху, и он подумал: «Вот и Ярило… – он засомневался, – взошло? Или взошёл?»
Пока Вова плутал по лесу, Алёша неумело собирал палатку. Аня сначала наблюдала, как он возится, но быстро потеряла терпение и принялась помогать. Настя с Филиппом отправились к озеру. Где-то куковала кукушка. Небо затянуло облаками. Стало прохладно.
Вова всё не появлялся. Со вчерашнего вечера Алёша недоумевал, куда он мог подеваться, и начал беспокоиться. Аня посмотрела на Алёшино нахмуренное лицо и сказала:
– Никуда он не денется, может, встретил знакомых или ещё что-нибудь. Лучше скажи, понравилось тебе здесь?
– Да, классно, народ такой интересный, – ответил Алёша.
– И песни понравились? – с недоверием спросила Аня.
– Ничего, хорошие песни, – сказал Алёша.
– Да бред же собачий! – не выдержала она, и оба захохотали.
– Самая хорошая, самая красивая, ты за что мне, милая, дружбу предложила! – кривлялась Аня.
Алёша делал вид, что вытирает слёзы, и порывался уткнуться ей в плечо. На самом деле песня ему понравилась, но он знал, что Аня не выносит сентиментальностей.
Отсмеявшись, они стали оглядываться, чтобы ничего не забыть. Вовин рюкзак всё ещё лежал в стороне. Вдруг послышался хруст веток.
– Вот и он! – обрадовался Алёша.
Аня, увидев бредущего Вовку, подбоченилась и строго спросила:
– Где это вы пропадаете? Коллектив вас заждался!
Вовка в ответ только вяло улыбнулся.
– Всё в порядке? – спросила Аня поласковее.
– Нормально, – промямлил Вова, – встретил кое-кого и не выспался.
Он чувствовал, что они ждут от него объяснений, но что он мог им рассказать? О древлянах? Об Ольге?
– Просто устал, – неубедительно сообщил он им.
– Ладно, пошли, – сказал Алёша и, переглянувшись с Аней, пожал плечами, – надо успеть на электричку.
Глава 3
Андрей Андреевич Жук и Антоша Феодоров
Дня через три у старшего лейтенанта Конькова с Вовой Понятых в скверике имени Гарибальди была назначена следующая встреча.
Несерьёзно пахло цветами. Окрепшее весеннее солнышко согревало, а ласковый ветерок овевал секретных сотрудников. Сумасшедшие лучи щекотали глаза и заставляли их щуриться.
Вовка отчитывался о проделанной работе. Он позвонил по номеру телефона, оставленному древлянами. Дрожащий старушечий голос ответил, что «неты никого, кода-кода, не знаю кода, уихали оне».
– Уверен, Демидин знал о том, что я его разыскиваю, – возбуждённо рассказывал Вовка. – Мне кажется, он и мысли умеет читать. Экстрасенс!
– Позвони им через неделю, – сказал Коньков.
– Только через неделю? – разочарованно протянул Вовка.
Коньков улыбнулся.
– Торопишься? – сказал он. – Да, через неделю. Мне нужно кое-что проверить.
Разговор заставил старшего лейтенанта Конькова задуматься. Вова был под сильным впечатлением от встречи с Демидиным.
Что-то здесь было не так. «Чекист должен иметь холодную голову и горячее сердце», – вспомнил Коньков. Его горячее сердце ощущало ревность, а вот холодная голова подсказывала, что кто-то разбалтывает секретную информацию этому Демидину. Демидину, которого сам Коньков – с разрешения начальства – конечно, мог бы прихлопнуть вместе с его древлянами.