– Когда уезжаете? – спросил Вова Алёшу.
– Месяцев через пять-шесть будем в Нью-Йорке, – ответил Алёша.
– Ух, ты, – заволновался Вова. – А как твой английский?
– Почти никак, – пожал плечами Алёша. – Вот у Ани способности к языкам.
Аня подняла брови.
– Просто, если надо, я могу заставить себя работать, – сказала она.
– Сила воли – это тоже способность, – сказал Алёша, восхищённо глядя на Аню.
– Готовишься к переезду? – спросил Вова Алёшу.
– Ну не то чтобы очень готовлюсь, – признался Алёша. – Изучаю программирование.
– Давай, давай, готовься, учи английский, – подбодрил его Вовка.
Скоро послышались первые песни и народ начал собираться около сцены. Известные на всю страну барды и совсем неизвестные поднимались на неё, садились на походный стульчик и, перед тем как начать петь, вдыхали воздух, пропитанный лесом и дымом, и перебирали струны. Солнце медленно опускалось за озеро. Люди раскачивались, подпевая. Знакомые и незнакомые улыбались друг другу, и всех понемногу охватывало чувство товарищества и любви друг к другу и к миру.
Звёзды появлялись на небе одна за другой, сразу оказываясь совсем близко, и Родина была вокруг них, соединяя каждого человека с каждым и всех со Вселенной. Через десятки лет многие побывавшие в этом месте будут с ностальгией вспоминать охватившие их тогда чувства.
Когда стемнело, люди постепенно разбрелись поближе к палаткам, чтобы готовить еду. Пение продолжалось. Сидели около своих костров, подходили и подсаживались к чужим, чтобы слушать песни и разговаривать. В темноте костры казались маленькими мирами, вокруг которых сидели люди. Миры были окутаны темнотой и запахами леса. Озарённые пламенем лица были прекрасны, ничем не хуже звёзд.
Помня о работе, Вовка бродил от огня к огню, вглядываясь в лица сидящих. Иногда ему нравилась какая-нибудь песня, и он останавливался, чтобы её дослушать. Вокруг одного костра сидело человек восемь. Парень в накинутой на плечи куртке пел:
Девушка напротив вытерла глаза и положила голову на плечо сидящей рядом подруге.
Кто-то дотронулся до Понятых сзади, и он вздрогнул, оборачиваясь. Перед ним стоял один из тех, кто был с Демидиным, – худощавый, с остреньким личиком и круглыми глазами, похожий на Буратино.
– Константин Сергеевич велел тебя позвать. Пошли к нам?
Вовка догадался, что Константин Сергеевич – это Демидин. Парень произносил его имя понизив голос и с большим уважением.
– Пошли, – ответил Понятых, настраиваясь на работу.
Древляне
Они пошли вдоль озера. Справа виднелась чёрная, чуть блестевшая во мраке поверхность воды, а слева между деревьями мерцали огни, слышались голоса и музыка. Большая компания, которую им пришлось обогнуть, сидела в темноте и что-то обсуждала вполголоса. Кто-то плескался в воде и рычал от холода. Послышался мелодичный, словно русалочий, девичий смех. Вовкин спутник приостановился и на мгновение замер, напрягшись в струну, как борзая, почуявшая зайца. «Бабник», – усмехнулся про себя Понятых.
Минуты через три подошли к костру древлян. Там тихо пели под гитару и ещё, кажется, под гусли. Запахло едой. Зашуршали кусты, песня смолкла, и кто-то спросил из темноты:
– Петька? Ну наконец-то! Константин Сергеевич уже думал за вами посылать.
Вовка подходил к освещённому пространству озираясь. Человек семь разглядывали его – все парни. Многие его возраста, хотя в полутьме не очень разглядишь. Один, высокий, широкоплечий и немного сутулый, был одет как десантник.
В висящем над огнём котелке что-то аппетитно булькало. Демидин сидел рядом, задумчиво вороша пылающие поленья обугленной палкой. На его плечи была наброшена брезентовая куртка. По высокому лбу блуждали неяркие красные блики. Он поднял голову и сказал Вовке:
– Присаживайся, – и подвинулся, освобождая место рядом с собой.
Вова Понятых поздоровался и сел. Петька пристроился напротив.
– Обыскался меня? – усмехнулся Демидин.
– А откуда… – начал было Вовка, лихорадочно соображая.
«Откуда он знает, что я его искал? – ошеломлённо подумал он. – И что вообще он знает?»
Петька засмеялся, глядя на Вовку.
– Константин Сергеевич всё чувствует.