– А в чём?
– Мы пришли к взаимовыгодному соглашению. «Гавань» давненько мне приглянулась, а госпожа давно присмотрела себе прекрасный домик с садом в верхнем городе… – он понизил голос. – Не каждый день удаётся выгодно купить трактир у бывшей пиратки, знаешь ли.
Охранники заведения старательно маскировали смех под приступ кашля, неожиданно скрутивший обоих.
Аштирра недоверчиво хмыкнула и, уже переступая порог, бросила:
– Скорее уж Апет-Сут поднимется из гробницы песков, чем кто-то заключит с тобой сделку, по крайней мере в здравом уме. Ты же ни минуты не можешь быть серьёзным!
Из мягкого полумрака таверны раздался низкий женский смех, а потом родной хрипловатый голос возразил:
– Позволю себе не согласиться. На остроту разума я не жалуюсь, но с Брэмстоном мы знакомы не первый год, и дела ведутся исправно.
– Хоть и не без приключений, – весело добавил женский голос.
– Пап! Тётушка Эймер! – девушка поспешила к ним.
Ставни в таверне были прикрыты, чтобы сохранить прохладу в знойный день. Посетителей не было – Аштирра даже удивилась такому необычному явлению. В «Гавани» чаще всего было не протолкнуться, вне зависимости от времени дня и ночи. А сейчас не пустовал лишь единственный стол, за которым как раз расположились отец и тётушка.
Эймер, хрупкая смуглая женщина средних лет, как всегда, являла собой образец грации и изящества. Чёрные волосы убраны в безупречный высокий пучок, шею украшал тяжёлый амулет с крупным сапфиром – в тон индиговым с серебряным шитьём одеяниям. Изящные тонкие руки унизывали кольца и браслеты. Но впечатление хрупкости и деликатность, с которой она общалась, были обманчивы: Эймер держала в своём маленьком кулачке всю гильдию чародеев Сияющего и окрестностей.
При виде Аштирры она нежно улыбнулась, хотя в глазах тенью промелькнула тревога.
– Что там у вас случилось? – спросила она.
Раштау поднялся навстречу дочери, но его улыбка тотчас же угасла. Аштирра знала такой его взгляд – тёмно-синие глаза словно дымкой заволокло. Умелыми движениями он ощупал её голову, весьма ощутимо ткнул под рёбра, убеждаясь, что не было ни перелома, ни трещин. Потом, не дожидаясь возражений, извлёк откуда-то один из своих многочисленных бутыльков и сунул в зубы девушки. Это снадобье она знала – горькое, отдающее запахом фекалий песчаных кошек. Зато в голове прояснилось, а боль поутихла.
Брэмстон в это время уже рассказывал свою версию событий, а заодно показывал в лицах. Аштирра не удержалась от смеха, до того выходило похоже и вместе с тем забавно. Заговорившись, менестрель плюхнулся на лавку рядом с Эймер, разве что ноги на стол не закинул. Чародейка кашлянула, грациозно подобрав полы одежд. Рэмеи чуть подался вперёд, одарив её той же обезоруживающей улыбкой, которую до этого адресовал Аштирре, – мол, разве можно на меня сердиться?
– Со мной не сработает, Искатель, – бесстрастно проговорила чародейка.
– Какая жалость, – вздохнул Брэмстон.
В отличие от Аштирры, Раштау история не повеселила – его взгляд сделался холоднее, а лицо обрело привычную суровость. Заметив перемену в настроении, менестрель хлопнул по столу:
– Да ты не серчай, господин Пламенный Хлыст, старина Самир получил по заслугам! Разве же я позволил бы кому-то обидеть твою дочь?
– Ненависть иных людей точно яд. Будь там я, он бы и слова сказать не посмел, не то что псов своих натравить, – голос жреца звучал совершенно спокойно, но не по себе стало всем.
Брэмстон выразительно поёжился и повёл плечами.
– Ух, оторопь берёт. Хорошо, что я не Самир!
– Сходишь со мной в эту лавку позже, – сухо сказал Раштау.
– Да он же при виде тебя сразу к предкам отправится…
– Такой участи я ему не подарю.
– Аши, позволь поинтересоваться, а какова судьба того зеркала? – вмешалась Эймер, развеяв напряжение.
– Осталось в лавке, – вздохнула жрица, садясь рядом с отцом. – С веточками такими эльфийскими, изящными, как в твоих иллюзиях… – Эймер переглянулась с Раштау, но девушка решительно отрезала: – Раз уж хозяин у него такой – хорошо, что не купила.
– Мне казалось, я уже дарила тебе зеркало, – задумчиво протянула чародейка, косясь на жреца.
Раштау, ничуть не смущаясь, допил остатки своего пива. Брэмстон кликнул подавальщицу. Дверь, ведущая, как знала Аштирра, в кухню и погреб, открылась, словно стоявшие за ней девушки только того и ждали. Две симпатичные подавальщицы, призывно покачивая бёдрами, принесли подносы с новыми кружками, полными прохладного пенного напитка. Они явно старались привлечь внимание менестреля – пытаться произвести впечатление на Раштау было бесполезно, это они понимали.