Виляя, носились туда-сюда лекари, бросали целящие заклинания. Золотые вспышки в дымном полумраке слепили.
Снизу прогудело:
— Стена!
И буквально на глазах пласт скрепленных цемянкой кирпичей пошел трещинами и с грохотом вывалился наружу. Пролом заволокло пылью и синеватым дымом, сахарно блеснул неровный излом. Без команды баллисты нацелились туда, а боты-стражники ударили в щиты. Гулкий звук понесся вверх, рождая эхо, заставляя вибрировать пространство и натянутые нервы. Краем уха я услышала и треск дерева, щепа полетела от дверей. Если их разобьют — нам будет весело.
Почему, почему нельзя заранее навалить там баррикаду? Игровая условность, так-растак!
Я погрузилась в бой, как в густую волну, зная, что свой холд красным не отдам. Колебалось равновесие, казалось, песчинки будет достаточно, чтобы сдвинуть его в пользу одной из фракций.
«Слева, слева, слева! Жопу в руки и дуй туда!» — отчаянно зашипел Команданте. Я отвлеклась и согнулась вдовое, получив углом щита в живот. Но, прежде чем умерла от удара сверху, отправила гада в игнор. Тут же высветилась табличка: «Игрок Команданте покидает гильдию».
Господи, и откуда в игре непроходимые идиоты? По аналогии с толстой кишкой.
Порассуждать мне не дали. Манул выдернул из посмертия и с пола. Подставив плечо, дотянул до баллисты. К рукопашной я была сейчас не способна, а стрелять — легко.
Бесконечная осада. Когда на зубах скрипит каменное крошево, дым лезет во все щели и окалина жжет лицо. Буханье орудий, скрип воловьих жил катапульт, тяжелые удары тарана, камни из требушетов… Крики, вой огня, треск и тяжелый шмяк.
Вот мы кладем красных в проломе, заваливаем его кое-как, стремимся расчистить двор.
Вот они, презирая смерть, рвутся в свежий пролом и под флаг, пытаются обойти нас лестницами, закрепиться сверху. Давят всей силой, всей яростью. Пикируя, бросают гранаты летуны.
А мы отбиваем их снова и снова. Стрелами, мечами, магией, собственной волей.
Я думала, эта осада никогда не закончится, и кипящее масло вечно будет литься в проломы, и шипеть огонь простой и магический, и взрываться фейерверками боевые заклинания, и мозоли на ладонях даже сквозь рукавицы… Всю ночь длилась эта осада. И когда мы отбились и наскоро залатали поврежденные двери и стены, меня качало.
Доспехи были в крови: своей или чужой, в грязи. Я двигалась, как пьяная, держа навесу трясущиеся руки.
Финист нашел меня и подхватил.
— Не бегите… Все чинить…
Он поддерживал меня, дав обвиснуть на своем плече, стянул с меня шлем, вывел во двор. Я глотнула воздуха, услышала тивканье птицы в обгоревших ветвях. Светало.
***
— Оно как настоящее. Исключая игровые условности, оно как настоящее. Дает впечатление о реальной средневековой осаде! — теребила я Сашку. — Эмоции те же! Я вижу врага в лицо, я испытываю жалость и уважение. Но я должна отстоять свое, понимаешь? А под конец ничего, кроме усталости. Ноль.
— По тебе и не скажешь, что ты устала. Мечешься, как электровеник. Пожалуй, скажу тебе кофе не наливать.
Я возмутилась:
— Ты что! Я от кофе успокаиваюсь!
— А, — повинился Сашка. — Забыл.
Он принес два бумажных стаканчика с кофе на нашу скамеечку. Крона липы над головой стала какой-то особенно пышной, вовсе летней. Отекала на жаре липким соком. Липа уже отцвела, мохнатые цветочки превратились в шарики с крылатками. Ветер шуршал листьями, елозил по земле пылью. Под ногами крутился в танце, распускал хвостовые перья голубь. Сашка махнул на него рукой. Голубь лениво отступил на полшага и продолжал танцевать. Голубка игнорировала его, выклевывала что-то из травы под ножкой скамейки.
— Кстати, мы подумывали использовать игру нашу для обучения. Тебе мороженого взять?
— Не.
Было жарко, и даже головой вертеть не хотелось.
— Представляешь, вместо нудных учебников и преподавателей попадаешь в нужную эпоху и живешь! Хоть к викингам, хоть к Александру Македонскому…
— Портишь Нерону малину, не позволяя сжечь Рим, — хмыкнула я. — А как же историческая правда? И не все учебники нудные. И преподы тоже.
— Зато ты можешь пощупать древний мир на цвет, на вкус, на запах!
— Пощупать?
— Ну, попробовать, — Сашка фыркнул, глядя исподлобья. — Не нуди.
Но меня тянуло спорить.
— Я и в реконструкторском движении это все попробовать могу!
— У нас дешевле, — парировал друг. — Не нужны костюмы, громоздкие декорации. Ездить никуда не нужно, в конце концов, — взмахнул он рукой. — Мы придем к тому, что капсулу поставят в каждый дом.
Я скомкала пустой стаканчик и щелчком отправила в урну.
— И все ударимся в эскапизм? А как же приключения и открытия? Освоение новых миров?
— Кстати, о новых мирах, — Сашка оживился. — Опыт игры позволит свести потери при колонизации до минимума. Когда проиграешь все возможные ситуации при разных физических законах — сможешь адекватно отреагировать и в реале. А еще…
— Стой-стой-стой, — прервала его я. — Суля здесь горы златые для колонистов или спасателей, ты сущую мелочь не учел. Игроки в игре помнят, что смерти нет.
Глава 28
Друг с интересом уставился на меня, ожидая продолжения.
— Так что опыт будет не совсем корректным.
А собственно, чем игра отличается от жизни? Концентрированностью событий. И тем, что в ней нельзя умереть. А если страх смерти отсутствует напрочь — то человеком начинают управлять совсем другие чувства. Вседозволенность. Или…
Были у нас в ролевом клубе на полевой игре бессмертные крестьяне. Этими правила лень. Вместо чтобы дойти до ворот в замковой стене, которую изображала веревочка, они переваливались через стену, условно разбивались, помирали, отлеживали положенных пять минут и, сгребя конечности, шли поле пахать.