— Печень зомби! Как я не сообразил! Прости… Идем! То есть, едем: тебе далеко ходить пока нельзя, — вернулся Манул к обязанностям лекаря. — Я тогда не посмотрел, надо было с тобой побыстрей убраться.
— Спасибо, — наконец сказала я от души. Сообразила, дошло, как до кухни, что Манул мне жизнь спас, пусть себе и виртуальную.
А он вылез из шалаша и перекинулся котом. И поехала я верхом, как Фрейя, со всеми удобствами. Заодно вспомнив, что надо растыркать полученные очки. Это до кладбища у меня второй уровень был. А теперь — аж четвертый.
Одно очко я вложила в бодрость, второе — в магию, а то что она, как сиротка Марыся… А вот между скиллами задумалась.
Ладно, возьму пассивку — усиление урона при пользовании двуручником. А второе надо бы в классовые навыки вогнать… Что там у благородного рыцаря меча?
Знание законов, дипломатия, геральдика?
Дипломатия вкусняшка… Позволяет уболтать противника до той стадии, когда он на карачках сам сдаваться ползет… а еще дает бонусы в убеждении простолюдинов, возможность тет-а-тета с князьями… на фиг они мне? И вот это: скидки при торге! Берем.
Манул между тем трюхал потихонечку, стараясь не бередить мои поджившие раны. Пейзажи вокруг были восхитительные: конец июля, не тронутые человеком взгорки и долинки, звонкие ручьи с чистейшей водой. Так бы забыл о квестах и ходил любовался.
А вот и знакомые холмики.
Раритетная земляника еще отрасти не успела, а так лепота… Ни следа мертвяков. Где мой лут?!
Я спрыгнула с котика и, шкурой чуя¸ что опасности нет, стала карабкаться наверх…
Вот они! Кучки позеленевшей меди, гнусная на вид субстанция, к которой Манул кинулся еще быстрей меня — должно быть, редкий алхимический ингредиент эта самая печень зомби… Пара ржавых мечей, воткнутых в землю…
Монеты я подобрала, мечи брезгливо игнорировала. Глянула на небо — все та же линялая голубизна.
— Это же… это же чистое золото, — разволновался Манул. — В столице с руками оторвут!
А я вот об этом не знала. Если заранее обо всех плюшках читать, как же открытия и тайны?
Следующий загруз в игру был обставлен менее чарующе и драматично, чем первый. Но зато к свиданию с Манулом у Зомбячьей горушки я не опоздала.
Тропки здешние лесовей знал определенно лучше меня и с картой сверялся нечасто. Я уж думала, что мы доберемся до стоянки летучих кораблей безо всяких приключений. Но одно все же подстерегло нас в жидковатой березовой рощице. Я даже бросила сыроежку, за которой нагибалась.
— Руша! Рушка! Цыпа-цыпа-цыпа… — выводил пронзительный девичий голосок. Мы с Манулом, не сговариваясь, нырнули в папоротник и выглянули по разные стороны пышного куста крушины. На поляне под березкой голосила и подпрыгивала длинная тощая девица в защитного цвета тунике, брючках, сапогах до паха. И в капюшоне. От резкого движения он свалился, обнажая малиновую сердцевину и зубчики каймы. Курточка и брюки тоже были с зубчиками и бахромой, вшитой в швы. Все облегающее, замшевое, мягкое. Мы выглядели рядом с девицей, как нищие: Манул с голым торсом и я в его помятой рубахе.
Незнакомка оказалась русой, длинные волосы стянуты в хвост на затылке, на плече лук в налуче.
Во-от, кстати, чего мне не хватает. Не бегать же за перепелками и кроликами с цвайхандером, если поесть захочется. И еще нужен нож: охотничий, тяжелый, годный для ближнего боя и разделки добычи.
— Руша-а! — девица, не чуя пронзающих ее затылок взглядов, отложила лук и полезла на березку. Та коварно изогнулась под тяжестью, сбросив лучницу и стряхнув с ветки растрепанное гнездо вместе с птицей. Не Рух, конечно, но размах крыльев оказался впечатляющим. И когти вцепились незнакомке в волосы. Мы с Манулом не выдержали, кинулись на помощь.
— Нет! — лучница потянула злобную пеструнью с головы, второй рукой выхватывая из-за пазухи глиняную свистульку. Поднесла к губам. Звука не было, но зубы у меня заныли. Лесовей скривился и зажал уши руками.
— Руша, цыпа, спокойно, — заворковала девица и, усадив присмиревшую птицу в траву, прошлась по полянке колесом.
«Вступить в диалог?
Отклонить?
Игнорировать?»
А вот вступить.
— Я еще хрустального барса приручу! — объявила лучница, закидывая лук за плечо, а птицу усаживая на перчатку, как сокола. — Я Робин, привет.
Ну да, капюшон малиновый.
— А я — шериф Ноттингемский.
— Это она так шутит, — лесовей фыркнул. — Я Манул, хил; она Боудикка, воин.
И кто из нас брал навык дипломатии?
— А вы куда идете? А то я тут одна, с Рушей вот, охочусь.
— На стоянку летучих кораблей. И в Синеградье, — не стал темнить Манул.
— Я вообще-то на княжескую заваруху посмотреть шла. А тут зомби…
Половину дороги до станции мы грузили Робин историей эпической драки на кладбище, вторую половину — уже она рассказывала нам, каких животных собирается приручать, чтобы все ахали.
Зверюшек, вздумавших на нас нападать по дороге, мы сносили не глядя. Нет, совсем другое дело путешествовать в патьке. Хотя при этом экспу (опыт) тоже приходится делить на троих.
Междоусобица откладывалась, но без толковой брони туда и соваться не стоило.
Глава 4
Возле любой станции всегда возникает поселение. Мастерские, склады, трактир, гостиницы… Эта тоже не была исключением. Пара фахверковых домов с кружевными занавесками и цикламенами на окнах, покатые черепичные крыши, пышный дым над трубами. Хлопающая дверь питейно-едейного заведения. Завлекающие вывески. Торговка всякой всячиной, расположившаяся у кирпичной дорожки. Запахи вина и цветения. И огромный воздушный корабль у мачты — пурпурный и золотой. Тот же самый, что я увидела, войдя в игру?
Манул отправился договариваться с капитаном. Я пошла искать кузнеца, а Робин кинулась к прялке и ткацкому стану под навесом.
— Я сейчас вам такие одежки сбацаю! — прокричала она и на полтора часа выпала из жизни.
У кузнеца по-настоящему хорошими были только цены, все остальное — хлам. Жутко недовольная, я вернулась к столу перед таверной и уселась перекусить, мрачно созерцая темное содержимое кружки и ощипывая несчастную вьющуюся розу, сползшую к ножке стола. Следом за мной явились хмурый Манул и сияющая Робин. Смела сор с угла стола, пристроила аккуратно сложенные обновки.