Только что высказанные стариком замечания в адрес Кэролайн могли быть результатом действительной или мнимой привязанности Волка к молодой миссис Маккейд, что не укрылось от взора проницательного торговца. А если все же Роберт не обнаружил того, что невеста, прибывшая к нему из Англии, уже не девственница, Волк не собирался оповещать его об этом, чтобы гнев отца не обрушился на Кэролайн.
Но Волк ни в чем не мог быть до конца уверен. Возможно, впервые за долгие годы, Роберт сказал ему правду. Ведь то, что Кэролайн — обворожительная и восхитительно страстная женщина, не подлежало никакому сомнению. Волк, как ни стремился, не мог позабыть, как упоительно нежна на ощупь ее молочно-белая кожа, каким водопадом струятся под пальцами ее шелковистые густые волосы. А восхитительный вкус ее губ не могла стереть из его памяти даже терпкая мадера. Каждую ночь леди Кэролайн являлась ему во сне, а днем он то и дело ловил себя на том, что думает о ней.
Но эта пытка не шла ни в какое сравнение с мыслями о том, что Роберт мог заставить ее удовлетворять свою похоть — когда и как он того пожелает. Думая об этом, Волк в бессильной ярости сжимал кулаки. В такие минуты ему хотелось разбить, разрушить что-нибудь, чтобы дать выход бушевавшим в его душе чувствам.
Выходя из комнаты в подобном состоянии. Волк сказал себе, что он заслужил подобное наказание. Ведь это он и никто иной использовал Кэролайн в своих целях, а потом бросил ее здесь. Он должен был быть готов к тому, чем это обернется для него и для нее.
И теперь навряд ли возможно изменить создавшееся положение. Придется принимать вещи такими, какие они есть, как бы тяжело это ни было. Но... один вопрос все еще остался нерешенным.
— Что? О чем вы меня спросили? — Кэролайн, отступив назад, плотнее закутала шалью свои покатые плечи, давая дорогу Волку, который ворвался в ее комнату. Под шалью на ней было надето лишь льняное белье, которое служило ей пижамой, и это значительно усилило чувство неловкости, которое вызвал в ней нежданный приход молодого человека.
Было уже поздно, во всяком случае далеко за полночь, и Кэролайн ни за что не открыла бы дверь, знай она, кто стоит по другую ее сторону. Разбуженная среди ночи осторожным стуком, она решила, что Мэри стало хуже, но, увидев в дверном проеме Волка, остолбенела. Она никогда бы не подумала, что у него хватит отваги появиться в ее комнате в столь поздний час.
Однако еще больше потряс ее вопрос, который он ей задал. Кэролайн подумала было, что ослышалась, и поэтому, не вполне веря своим ушам, переспросила.
— По-моему, вы прекрасно поняли меня, Кэролайн. Вопрос несложен. Вы беременны? — С этими словами он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Замок щелкнул. Волк повернул ключ на два оборота.
Звук этот неожиданно придал Кэролайн сил и отваги. Она решительно шагнула к двери и с угрозой в голосе произнесла:
— Если вы сейчас же не покинете мою комнату, я закричу и позову на помощь!
В тусклых отсветах догоравших в камне угольев Кэролайн удалось разглядеть, как Волк, насмешливо улыбнувшись, поднял черные брови.
— И что это вам даст, миледи? Кто придет к вам на помощь? Ваш супруг? Но он не одолеет этих ступеней даже ради спасения собственной жизни. И вы прекрасно это знаете! Нет, леди Кэролайн, если бы вы желали обезопасить себя от неожиданных вторжений, вы провели бы эту ночь в спальне своего мужа! Но не бойтесь! Я к вам совсем ненадолго. И я не причиню вам вреда, — добавил он более мягко.
Кэролайн поверила ему.
Но это нисколько не уменьшило ее тревоги. Нервы ее были напряжены до предела, и голос разума умолк под наплывом чувств. Она, как и прежде, утратила ясность мысли от столь ощутимой близости этого человека. Но тогда почему же — мелькнула в глубине ее сознания догадка — ей именно теперь стало ясно то, о чем прежде она могла лишь подозревать?
— Пожалуйста, уходите, — Кэролайн отошла к окну, чтобы не дать ему заметить, как дрожат ее руки, сжимающие края шерстяной шали.
— Кэролайн, я... — Волк последовал за ней, но остановился на расстоянии шага от нее, с трудом преодолев искушение заключить ее в объятия. — Я должен знать, не носите ли вы под сердцем мое дитя!
Многое из того, что он позволил себе по отношению к ней, вызывало у Волка чувство стыда и раскаяния. Но наибольшее беспокойство причиняла ему мысль, что она может быть беременна. Его ребенком. И хотя в этом случае его месть отцу можно было бы считать блестяще удавшейся, жизнь ребенка превратилась бы в сущий ад. Так же, как и жизнь Кэролайн.
Кэролайн, стоявшая к Волку вполоборота, уловив в его голосе умоляющие нотки, повернулась к нему спиной. Разве он имеет право задавать ей подобные вопросы? Ухватившись за подоконник, она стала лихорадочно обдумывать ситуацию.
Услыхав его вопрос, Кэролайн сразу же вспомнила о множестве странных недомоганий, случавшихся с ней в последние дни: о тошноте по утрам, о быстрой утомляемости, странной сонливости и неожиданных слезах. Но все это еще не означало, что она беременна.
Всему этому при желании можно было дать и другие объяснения, не имевшие ничего общего с беременностью. Кэролайн перебрала их в уме. Тошноту могли вызвать у нее мысли о Роберте, о том, что он — ее
законный супруг, и рано или поздно... Она много и тяжело трудилась по дому, особенно после того, как Мэри слегла, отсюда и ее усталость. Временами ей неудержимо хотелось спать, но это понятно, ведь она не привыкла к здешнему климату. Причин для слез у нее тоже более чем достаточно.
Но даже если она беременна, тем более ей нельзя признаваться в этом Волку. Она замужем за его отцом. И ребенок, рожденный ею, должен считаться плодом этого союза.
Незаконнорожденный — такое ужасное слово. И Волк, конечно же, понимает это.
Кэролайн постаралась придать своему лицу беззаботное выражение и медленно повернулась к Волку. Оказалось, что он стоял гораздо ближе, чем она предполагала, и Кэролайн чуть было не потеряла контроль над собой. «О Рафф, — хотелось ей крикнуть, бросившись в его объятия. — Зачем ты поступил со мной так жестоко? Почему ты оставил меня?» Она пошла бы за ним куда угодно. Даже теперь, став женой другого, Кэролайн едва удерживалась от того, чтобы молить его взять ее с собой.
Но она не могла позволить себе думать лишь о своих желаниях.
— Никакого ребенка нет, — услыхала Кэролайн собственный голос, подивившись тому, как спокойно и убедительно он прозвучал.
— Вы уверены?
— Да. — Кэролайн не могла разглядеть, что отразилось при этих словах на его лице — облегчение или разочарование. — Теперь уходите, пожалуйста!
Волку следовало бы обрадоваться этому известию, но ничего похожего на радость он, как ни странно, не почувствовал. Сжав руки в кулаки, он направился было к двери, но на середине комнаты остановился и обернулся. Кэролайн по-прежнему стояла у окна, освещенная лунным светом, такая красивая... и желанная. Волк всеми силами старался подавить вспыхнувшее в нем желание.
— Я хотел бы поговорить с вами еще вот о чем. — Кэролайн вздернула подбородок, от души надеясь, что сумеет сохранить маску невозмутимости до самого его ухода.
— В чем же дело?
— Угроза войны более чем реальна. Независимо от того, что говорит и делает ваш... муж, я предлагаю вам завтра уехать отсюда вместе со мной.
— Я не склонна принять это ваше предложение. — Кэролайн не объяснила причин своего отказа, и Волк не спросил ее о них.
— Обещаю вам, что доставлю вас в целости и неприкосновенности в форт Принц Джордж.
Кэролайн поверила ему, но отрицательно мотнула головой.
— Я не могу.
В черных глазах Волка внезапно вспыхнула неукротимая злоба:
— Неужели вы готовы рисковать собственной жизнью ради того, чтобы остаться с ним?!
С ним?! Боже, помоги ей, но у нее не мелькнуло даже мысли о Роберте. О законном супруге. Она снова мотнула головой, и ее длинные локоны рассыпались по плечам.