Было ли это как-то связано с Вознесением или с личным выбором Арзала — Хаджара нисколько не волновало и не заботило. С него было достаточно тайн и секретов Безымянного Мира. Его, теперь, волновал лишь один. Самые важный. Краеугольный.
Врата Грани.
А все остальное — лишь очередные верстовые столбы на его пути.
— Смышленый, — фыркнул старейшина. — Все верно, Хаджар. Вишни едва-едва хватает на чуть больше, чем миллион обитателей. Так что каждый новый Вознесенный проходит своеобразную проверку. Если несколько веков в обществе Потерянных не пошатнут твою волю, то ты сможешь выйти, так сказать, в большой мир. В противном же случае…
Арзал многозначительно замолчал, слегка дернув при этом бровями. Жеста Хаджар не понял, но о смысле догадался.
— Ладно, — Арзал хлопнул по коленям и, проведя ладонью над полом, то ли создал, то ли призвал небольшой ларчик, украшенный множеством драгоценных камней.
Открыв крышку, он аккуратно, двумя пальцами, достал оттуда всего одну, единственную вишню.
Ни о каких запасах, рассчитанных на длительное время, речи, разумеется, не шло. Всего одна вишня.
— Её такой хватает примерно на две тысячи лет, — Арзал положил ягоду на блюдце и придвинул к Хаджару. — После этого у тебя будет еще около четырех тысяч лет, в течении которых ты будешь вполне себе жив и здоров, правда куда слабее прежнего, но затем, каждую тысячу последующих лет, начнешь увядать.
— И сколько занимает этот процесс увядания?
— У всех по-разному, — ответил старейшина. — Кто-то сгорает буквально за тысячу лет. А кому-то и десяти недостаточно. Все зависит от того, насколько ты силен. И сколько времени питался ягодами. Чем дольше ты жил на Седьмом Небе и чем сильнее стал, тем дольше тебе потребуется, чтобы уйти в вечность.
— Но почему тогда просто не… — Хаджар кивнул в сторону оружия Арзала.
— Почему не воспользоваться собственным оружием? — улыбнулся старейшина. — Оружие Души не способно причинить вреда тому, из чьей души оно выковано, Хаджар. А что касательного чужого, то… когда один бог убивает другого, то получает часть его силы. Так что можешь представить к чему бы привела практика, когда Потерянных лишали бы жизни.
Хаджар представлял. Не прошло бы слишком много времени, даже по меркам смертных, как нашлись бы те, кто обманными способами создавали, для желающих, непрекращающийся поток этих самых Потерянных. И не важно — хотели ли того или нет.
Ну а этот процесс, в свою очередь, запустил бы целую плеяду других и глазом моргнуть не успеешь, как все Седьмое Небо обуял бы хаос и разруха.
— Вот именно, — кивнул не озвученным мыслям Арзал. — Ну ты попробуй, попробуй. Не стесняйся. Уверяю — ничего вкуснее ты в своей жизни еще не ел.
Хаджар поднес ко рту вишню и, стоило ему это сделать, как он буквально услышал: материнский плач, обращенный к богу войны, молящий сберечь её сына в бою; тихий шепот влюбленного, ждущего под окном свою единственную, обращающегося к богине любви за снисходительностью; старика, который просит у судьбы всего один лишний час, чтобы увидеть рождение правнука; сына, ногтями режущего собственные предплечья из-за бессилия помочь стонущей от боли матери на смертном одре, и не понятно кого именно он молит — смерть или богиню врачевания; а вот и скульптор, просящий лишь одного — возможности при жизни увидеть то, как людей будет вдохновлять его работа.
И еще много других, тихих и громких, радостных и грустных; голосов и молитв; мыслей и чаяний; иногда суетных, брошенных вскользь упоминаний; порой пылких и горячих речей.
Все это по капле, по крупице и незаметной частице ютилось в одной небольшой вишенке. Та манила Хаджар. Обещала ему силу, которой он прежде еще не ощущал. Ведь все эти чужие порывы душ и сердце могли стать его частью, подпитать его собственную душу и Терну и…
Хаджар едва сдержал рвотный позыв.
Съесть эту вишню означало съесть кусочек каждого из тех, чьи голоса он слышал.
Сделав вид, что проглотил, Хаджар ловко закинул ягоду в рукав. Прикрыв глаза, он старательно делал вид, что едва ли не млеет от блаженства.
— То-то же, — хмыкнул Арзал и, подняв оружие, направился к сеням. — Пойдем, Хаджар, покажу тебе окрестности.
Они вместе вышли из дома и блуждали по окрестностям. Старейшина рассказывал о том, как создавал здесь дома (пытался по памяти воссоздать то, что видел в нижних мирах) и как «выращивал» лес и создавала ландшафт долины.
Он говорил много и быстро. Порой слишком оживленно жестикулировал, но, в основном, старался держаться впереди. Хаджар был благодарен за это, потому как не знал, сможет ли сдержаться, если ему придется смотреть в глаза этого… создания.