Федя понимал -- времени в обрез. Рано или поздно ему не простят прежнего цвета волос и совместных с Печенюшкиным дел. Пока Великого Мага защищал главный в стране пост и -- по инерции -- уважение сограждан. Долго ли это продлится?
"Очевидно, рыжесть есть внутренняя суть личности, -- догадывался правитель. -- Отвага, смелость, благородство, глубина и дерзость ума окрашивают также и волосы. Внутренний огонь души перерастает во внешний. Не случайно и сейчас рыжие меньше всех подвержены колдовскому заклятью... Пиччи-Нюш, Мурлыка Дракошкиус -- какие фигуры! И ведь рыжие... Да и моя скромная персона... все же немало сделано для народа..."
Федя собрался дождаться Печенюшкина и рассказать ему все, что узнал. Потом, вместе, они, конечно, найдут источник зла, выведут рыжую гвардию из подвалов, достанут из тайника грибной порошок и... спасут многострадальную Фантазилью в очередной раз. Пусть первая роль вновь достанется не ему -- это неважно. Ведь главное -- общее благо!..
Домовой был совершенно прав. Поступи он так, как собирался, многим героям этой истории удалось бы избежать длинной вереницы опасных и неожиданных приключений. Но обвинять Федю не стоит. Кто мог подумать, что незадолго до возвращения Печенюшкина во сне Великого Мага Фантазильи, спутав все его планы, впервые появится дама в черном?
Со времени удивительных открытий Федя больше не спал в темноте. Ночник в изголовье, две пригоршни порошковых рыжиков да зажатый в кулаке талисман -- медный, ярко начищенный пятак -- надежно хранили его забытье. Но в эту ночь, в начале новых суток, едва часы на башне дворца прозвонили дважды, ночник в спальне домового вдруг мигнул один раз, другой, третий и сам собой погас. Федя повернулся во сне, разжал кулак, пристраивая ладонь под голову, медный пятак, сверкнув маленькой луной в последнем блике лампы, покатился по постели и упал в щель между стеной и кроватью. Мягкая вкрадчивая тьма заполнила комнату.
-- ...Что за черт! -- домовой одним рывком сел на скомканных простынях. -- Почему темень?! -- он нашарил кнопку выключателя. -- Не горит! Вот напасть бесовская!
Федя вскочил с кровати, босиком, путаясь в длинноватых пижамных штанах, бросился к дверям, туда, где включалась люстра, захлопал рукой около косяка.
-- Сядьте вы, Федор Пафнутьевич! -- женский голос, хоть и раздраженный, сразу запоминался редким бархатным тембром. -- Свет не загорится. Где-то провода повреждены. Да и полно, неужели вам меня не видно?
Обернувшись, домовой ахнул. Его уютную качалку напротив камина занимала дама в матовых черных шелках. Две странности в облике гостьи немедленно бросались в глаза.
Сама она была прекрасно освещена, до малейшей складочки на платье, но свет исходил непонятно откуда. Все остальное тонуло в кро-мешной тьме. То, что визитерша расположилась в его любимом кресле, Федя понял лишь по легкому покачиванию силуэта. Вторая же странность заключалась в вуали. Она была совершенно прозрачной и не скрывала великолепный горделивый профиль неизвестной дамы. В то же время ощущение непонятной ряби на поверхности ткани мешало этот профиль запомнить. Гостья повернула голову, и Великий Маг обомлел от ужаса.
Глаза незнакомки, серые, прозрачные, чуть приподнятые к вискам, казалось, впились правителю в душу, до самого дна, наполнив ее запредельным пронзительным холодом. Чувство это тотчас прошло, но дрожь, охватившая Федю, заставила его зубы легонько застучать.
-- Кто вы, гражданка?! -- завопил Великий Маг, вцепившись в портьеру.
-- Я ваш добрый ангел, Федор Пафнутьевич! -- отозвалась дама немедля. -- Скоро вы это поймете. Садитесь же, поговорим.
Она развернула кресло, и Федя послушно присел напротив. Чувство ужаса забылось совсем. В глаза неизвестной гостьи, чистые, словно два горных источника, хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь.
-- Давным-давно, -- начала рассказ незнакомка, -- на юге Волшебной страны правил вольным городом Циклополем мудрец, чародей и воин Охлофил. Многотрудная героическая жизнь, полная трудов и забот о ближних, долгие годы мешала ему обзавестись семьей. Он женился поздно, убеленный сединами, пленившись юной красавицей Арнольфиной. Она же любила его с детских лет --тайно, самозабвенно и беззаветно...
Их брак был на редкость счастливым, но длился всего лишь три года. Видимо, иначе и быть не могло. Блаженные мгновения обычно коротки, редки и прерывисты. Счастье же Арнольфины и Охлофила походило на теплое и ровное пламя очага, не колебавшееся и не затухавшее ни на миг... Двое детей-погодков росло у супругов -- неугомонный двухлетний крепыш Финделябр и нежная годовалая крошка Фуриана.
Трагедия Циклополя началась в доме неудачника Бедовара. Горе-ученый, изобретатель и экспериментатор, он постоянно носился с проектами великих открытий, которые должны были невиданно приумножить славу родного города и благополучие его жителей.
Много писали в свое время про "Самодвиг Бедовара", автомобиль без мотора, способный молниеносно продвигаться сквозь воздух, воду, землю и скалы, собирая при этом со встретившихся грядок редиску, а с пальм --кокосы.
Первый и единственный опытный образец ученый испытывал сам. На глазах болельщиков он забрался в машину, хлопнул дверцей, затем дернул какой-то вялый рычаг перед собой, похожий на селедочный хвост. Раздался взрыв, словно лопнула тысяча воздушных шаров, и едкий черный дым окутал полигон. Болельщики зашлись в выворачивающем кашле. Дым понемногу рассеялся, и перед их глазами предстала удручающая картина.
Машина пропала. В центре площадки стоял Бедовар, голый по пояс, босоногий, в грязных меховых трусах до колен. Шевелюра и борода на левой части его головы исчезли начисто. Тем не менее изо рта у него действительно торчал кокос, отчего глаза были выпучены, а левая рука сжимала пучок переросшей редиски. Почему-то в правой руке изобретателя трепыхался неизвестный заяц, отчаянно пытавшийся вырваться и на трех языках виртуозно ругавший судьбу...
Сплав колбасы по реке Помидорке, создание Единого Всефантазильского Сырномышиного Завода, обменный банк "Шарики за Ролики", строительный кирпич-бумеранг -- фантазии у Бедовара хватало.
Следовало бы заковать его в цепи, бросить в подземелье, в темницу, навсегда! Все эти идиотские затеи, начиная с самой первой, ничего, кроме вреда, не приносили! -- Гостья Великого Мага неожиданно разволновалась. -- О боги! Почему не дано нам провидеть будущее?! Так вот, последней затеей дурака стал проект "Травка на троих".
Есть такое растение, точнее, кустарник, называемое базилик. Его листочки источают пряный тонкий аромат и служат неоценимой приправой к пище. Масло же, выжатое из листьев, применяется как основа для изысканных, кружащих голову благовоний, а кроме того исцеляет многие тяжелые недуги.
Но нигде в Фантазилье базилик не рос. Не принимался, как ни старались садовники и маги. Побеги его с темными, отливающими фиолетовым, листочками доставлялись сверху, с Земли, и ценились дороже золота.
Бедовар задумал получать базилик у себя дома охапками, сотнями связок -- путем изобретательного, строго научного колдовства. Ему уже виделись три лавровых венка, увенчивающих его ученую лысину, как награда будущему великому кулинару, врачевателю и парфюмеру. Полгода изобретатель рылся в старинных пергаментах, пытаясь на древнехалдейском языке, как было положено, составить магическую формулу добывания из ничего огромного количества "травки на троих". А поскольку на Земле известно около ста пятидесяти видов базилика, Бедовар -- для дальнейших экспериментов -- решил заказать их все.
И, представьте, на всеобщую беду он добился успеха! Формула, вычисленная горемыкой, оказалась верной. Но по вечной своей рассеянности и недостаточному знанию древнехалдейского, вместо "базилик" Бедовар вывел в тексте созвучное слово "василиск". И вот в назначенный час вокруг дома ученого вместо зеленых кустов возникли во вспышках холодного зеленого пламени маленькие страшные чудовища -- василиски.
Полтораста чудищ с петушиными головами, туловищами жаб и змеиными хвостами стремительно расползлись по Циклополю. До рассвета они успели передушить и сожрать всех петухов во всех курятниках. С первыми лучами солнца жуткие твари, выросшие до размеров двухгодовалых быков, появились на улицах города.
Борьба с ними казалась невозможной. Василиски убивали ядом, взглядом, дыханием, от которого сохла трава и растрескивались камни. Десятки жителей Циклополя пали жертвами кровожадных тварей в первый же день внезапного нашествия. Остальные прятались за глухими ставнями, дверьми, засовами, в подвалах, каменных башнях, заброшенных колодцах и холодных погребах. Отряд лучших воинов города, ведомый Охлофилом, полег в схватке весь, сдерживая натиск василисков.
Неизвестно, что бы случилось дальше, но тут высоко в небе на крыльях ураганного западного ветра пронесся воздушный змей, даже снизу кажущийся огромным, словно бы не принадлежащим этому привычному миру. Две точки отделились от него и поплыли вниз, превращаясь в радужные купола парашютов. На стропах одного болтался здоровенный тюк, другой парашют, поменьше, нес рыжеголового мальчишку в зеркальных ослепительных доспехах с обнаженной шпагой в руке.
Коснувшись подошвами брусчатки центральной площади, мальчуган ловко обрубил стропы, увернулся от спускавшегося полотнища, чуть не окутавшего его, и застыл, готовый к бою. Рядом с ним мягко приземлился окутанный веревками тюк.
Несколько василисков, роняя пену с оскаленных морд, со всех сторон кинулись на небесного гостя. Тот не изменил позы, лишь выставил перед собой зеркальный щит, чуть пригнув его вниз, так, чтоб солнце не отражалось в зеркале.
В последний миг, когда чудовища были уже в метре от него, мальчишка лихо крутанулся на каблуках, так что щит его описал полную окружность.
Василиски, увидев собственное отражение, замерли, словно налетев на стену, затем рухнули оземь и с дьявольским воем испустили дух.
Десятка три тварей поодаль медленно и нерешительно наступали, переглядываясь меж собой.
Одним прыжком подскочив к гигантскому свертку, неизвестный герой ухватился за витой шнур, выходивший из стенки, и резко дернул его.
Пронзительное разноголосое кукареканье, многократно усиленное невидимым приспособлением, раздалось изнутри.
Атака василисков захлебнулась. Пошатываясь, воя, запрокидывая морды к небу в агонии, чудовища падали, подыхая и обращаясь в прах.
Окна домов, выходивших фасадами на площадь и тесно лепившихся один к другому, начали распахиваться то тут, то там. Вооруженные мужчины спрыгивали вниз и присоединялись к рыжему мальчугану. Отряд увеличивался. Сдержанные, немногословные благодарности, удивленные вопросы перерастали в нестройный хор.