Ответ Фурианы был мягок, но категоричен. Домовой услышал, что будущая команда еще не сложилась окончательно, и далеко не все кандидаты знают о возможной смене Волшебного Совета. Ему же, Великому Магу, желательно пока заниматься делами страны и стараться больше отдыхать. Недельки через две, когда заговор дозреет, дама в черном появится опять с
подробнейшим планом переворота, именами будущих Советников и полным набором сведений о каждом...
После нового исчезновения гостьи правитель Фантазильи, вляпавшийся по уши в весьма сомнительную авантюру, сел в кровати и затосковал. Федя отчетливо понял, наконец, что ум, хитрость и твердая воля Фурианы значительно превосходят его собственные... Действия Великого Мага, предпринятые им со следующего утра, были частично вызваны тихой паникой.
Гласно по тревоге подняв гвардейский полк, он отправил его на коврах-самолетах к Драконьей пещере, приказав осматривать каждую пядь земли вокруг в радиусе десяти верст.
Распоряжение наделало много шума, но вряд ли могло быть выполнено вскоре, а тем более принести плоды. Крутые и каменистые горные отроги изобиловали множеством трещин, впадин, мелких пещер и пещер покрупнее, расположенных в самых труднодоступных местах. Разведать их все, да еще в кратчайший срок, представлялось немыслимым даже для отборных сказочных удальцов. К тому же тайный подземный ход, если он действительно существовал, мог вести в Драконью усыпальницу из любой точки Фантазильи.
Управившись с горем пополам к закату с накопившимися государственными вопросами, Федя почувствовал себя так скверно, как никогда раньше. Вернувшись к себе, он выгородил закуток в зале, примыкавшем к опочивальне, и собственноручно побелил его. Путем несложного колдовства домовой обставил полученную комнатку мебелью -- столом и лавкой, соорудил в углу русскую печь и намалевал на стенке фальшивое окно с фальшивым пейзажем в нем.
В этой каморке Великий Маг проводил теперь все свободное время. На второй вечер князь Сморчков-Заморочкин, понимавший как никто проблемы славянской души, притащил хозяину иконы, бутыль зловонной, сшибающей с ног "Душечки" и гармонику-трехрядку.
Увидев такое рвение, Федя понял, чего хочет от него старательный помощник, и попытался оправдать надежды Сморчкова. Все вечера напролет он играл на гармонике, протяжно и заунывно пел, тускло воззрившись на образа, и глушил "Душечку" кружка за кружкой, предварительно обращая ее в воду. Ночи же он проводил в спальне, почти без сна, мучительно пытаясь отыскать выход из запутанного лабиринта, в который завела его дама в черном.
Обнаружив в своем убежище Лизу с Аленкой, Великий Маг страшно растерялся. Сестры могли оказаться ненастоящими, подосланными Фурианой, узнавшей об этом способе проникнуть в Драконью пещеру. Опасаясь ловушки, Федя начал валять дурака, размышляя тем временем -- как проверить сестер? Появление Сморчкова и неожиданный пожар смешали все карты домового, внеся окончательный разлад в его добрую простую душу...
Быстро залечив легкие ожоги, домовой следующей за пожаром ночью ворочался в постели, безуспешно стараясь забыться. Новое открытие, сделанное накануне, жгло его, сдавливало, царапало по сердцу когтями. Впервые Федя жаждал встретиться с Фурианой, бросить страшную правду ей в лицо и увидеть реакцию зловещей дамы в черном. Но как найти ее? Повелеть разыскать журналистку и доставить во дворец? Сейчас правитель не был уверен до конца даже в том, что репортерша "Волшебного фонаря" и его таинственная гостья --одно и то же существо...
Часы на башне глухо пробили дважды. Тяжелые шторы поползли навстречу из углов спальни и сомкнулись, закрывая окно и всполохи факелов за ним. Умолк рваный гул на площади.
Фуриана сидела на прежнем своем месте у камина, странно светлые глаза ее смотрели на домового не мигая, с пытливой непонятной жалостью.
-- Время пришло, Великий Маг. Все подготовлено, списки у меня. Угодно ли вам ознакомиться с бумагами или сначала прикажете доложить устно?
Федя медленно поднялся с постели, развернул стул и сел на него верхом, обхватив дрожащими руками спинку. Воля его и решимость таяли под взглядом гостьи, сочились вниз ледяными каплями, колющими гортань.
-- Прочел я нынче, дурень старый, одну историю, -- шептал домовой, хотя впору было кричать. -- Давно это случилось, во времена Гореванской Смуты. Не слыхала? Тогда, значит, тоже правительство свергла кучка злыдней осиновых и народом володеть уселась. Ох, нарубили они дел, и посейчас мороз по коже...... Ну, управились с ними все ж, потом все и забылось, за тысячи-то лет. А указ незаметный остался, затерялся в бумагах. И никем до сей поры не отменен. Маленький такой, коротенький, зато смысл в нем глубокий. Ежели кто власть справедливую порушит, да сам править вознамерится, да законы прежние отменит -- у того ничего и не сбудется. Не сбудется... если крови невинной не прольет... А мы, фантазильцы, к крови не способны, легче самому голову в петлю. Уж самая лютая казнь -- в пень превратить... Вот и скажи мне, гостья незваная, будем мы с тобой все замыслы менять? Молодая ты, об указе том, поди, и не ведала?
-- Указ мне известен! -- жестко молвила Фуриана, и зыбкий клочок надежды в сердце домового растворился вовсе. -- Жаль, что вы, Великий Маг, узнали о нем слишком рано. Ничего не сделаешь... Выбор невелик. Либо с нами, либо гибель.
-- Выбираю гибель лютую! -- Домовой попытался встать, но не смог.
-- Это нам невыгодно, -- усмехнулась гостья. -- В плане заговора нынешнему Великому Магу отведена завидная роль. А я стану вашим суфлером. Начинаем пьесу. Итак, где меч?!
В руках ее появился, упершись в пол острием, светлый обоюдоострый клинок. Под леденящим взглядом Фурианы Федя медленно поднялся, на негнущихся деревянных ногах прошел к креслу и послушно взял меч.
-- Страдать осталось несколько минут, -- подбадривала дама в черном. --Потом муки совести прекратятся, и мы наконец-то станем друзьями... Мануэла! -- позвала она внезапно. -- Мануэла! Мануэлина!..
Спальню озарил призрачный и слабый красноватый свет. Одна из паркетин пола приподнялась, и в отверстие просунулась безумная крысиная морда с выпученными в ужасе глазами и засохшим венком на голове. Вот крыса влезла в комнату и, словно кролик на удава уставившись на Федю, неровными, дергающимися шажками двинулась к нему, напевая тоненько и хрипло:
-- Улеглась на сердце боль,
Как листок в воде.
Потеряли мы любовь,
И не знаем, где.
Ищем в марте -- нет ее,
И в апреле нет ее,
И в июле тоже нет,
Где ж она, любовь?..
-- Смелее... -- шипела Фуриана. -- Одним ударом! Пополам! Сумасшедшая, никчемная тварь... Убейте ее, зато спасутся сотни тысяч. Вперед же! Ну!..
-- Я боюсь!! -- закричала вдруг Мануэла. Огонек сознания забрезжил в ее зрачках. -- Я боюсь!.. Не надо!.. Пожалуйста!..
Великий Маг невероятным усилием собрал остатки мужества. Он решил обрушить клинок на колдунью, а если та ускользнет, пронзить собственное сердце. Наивный домовой не знал, что желание его было предусмотрено Фурианой. Взметнув оружие над головой, он полностью лишится воли и неизбежно выполнит приказание дамы в черном.
-- Я боюсь!.. -- пена показалась на губах Мануэлы. -- Пощадите!.. Не убивайте!.. Что я сделала вам?! Не на-адо!..
Федя поднял меч.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Миссия в Портфей
Глава первая
ИМЯ ЗЛА
Скамейку, только и оставшуюся от пестрой гипсовой композиции, занимали сейчас сестры Зайкины и Печенюшкин.
-- Похудел... -- бормотала Аленка. -- Глаза ввалились... Ты голодный, скажи честно? У меня шоколадка в кармане, она растаянная, но питательная. Будешь?..
-- Пиччи! -- Лиза горела нетерпением. -- Так жить нельзя! Ты должен мобилизоваться. Когда меня в третьем классе выгнали на неделю из школы за поведение, я сначала решила бесалолом отравиться, а потом подумала -- фиг я вам отравлюсь! Все равно не увижу, как меня, отравленную, все будут жалеть, хвалить и плакать горючими слезами. Всю неделю лежа телевизор смотрела, пока родителей не было, потом вернулась в школу, как героиня, и еще завучу Гоше, который исключал, стол чесноком натерла!
-- Лизок, -- мягко спросил Печенюшкин, -- а почему собственно ты решила, что я скис?
-- Привет! Тебя же все возненавидели, такое разве выдержишь? А изгнание твое? А картина про огурец? А прятки эти хиплые, как Аленка говорит? Знаешь, я у картины чуть не разревелась! Ну где твои все... смешинки, чепушинки, печенюшинки?..
-- Я исправлюсь! -- заверил Пиччи. -- Просто не успел переключиться. Не смеялся, точно, давно. И возиться приходилось со всякой мерзостью... Три бочки ненависти, -- зловеще произнес он, подражая кому-то, -- восемь связок сушеных кошмаров, цистерна зависти, черной, как деготь, сто мешков отборных проклятий и тысяча дюжин склянок со всеми страхами мира. Глаз медузы и пух из крыла сатаны...
-- А почему ты так одет? -- не унималась Лиза. -- Странно, но солидно. Слушай, я начинаю любить огурцы! Тебе кто придумывает костюмы -- Сен-Лоран, Карден, Зайцев? Я тоже хочу такую жилетку...
Печенюшкин недоуменно оглядел себя. Наряд его состоял из черно-зеленых башмаков на толстой подошве с тиснеными огурцами, черных, узких в бедрах клешей, белой привычной сорочки с кружевами, длинного зеленого в золотых огурцах жилета и зеленого шейного платка, чуть светлее жилета, с мелкими, тоже золотыми, огурчиками.
-- Тебе нравится? -- спросил Пиччи с неподдельным интересом. -- Вообще, костюм удобный. Это я так, на ходу сочинил. Бедный рассеянный художник, изгнанник, целиком занятый искусством, безжалостно оторванный от родины, от друзей...
-- У тебя же Никтошка есть, -- Алена протянула на ладони развернутый, подтаявший слегка, но сохранивший форму "Марс". -- Откуси! Мама такой в командировки берет, чтобы не отвлекаться на столовые.
-- Спасибо! -- Печенюшкин честно откусил треть, передав остальное сестренкам. -- Очень вкусно! Но шоколада я бы добавил... Да, Никтошка, конечно, замечательный друг. Светлая голова! Внутри он покрыт пудрой, --объяснил изгнанник, -- чтобы не слипался после самовоздуховыпускания, пудра содержит фосфор и в темноте светится.
-- Здорово! -- одобрила Лиза. -- Так у него и эта... корма светлая?
-- А что плохого?! Спрячешься -- не заблудишься. Троянский конь, Феервилльский слон... кто знает, может, и Никтошка когда-нибудь войдет в Историю. Преданный друг одинокого, всеми забытого художника...
-- Смотри! -- воскликнула Аленка. -- Бабочка! Та, с горы, из троллейбуса!
-- Бабочка... -- растерянно прошептала Лиза. -- Та, нахальная, с улицы...
Печенюшкин щелкнул пальцами, из пола перед скамейкой вырос мраморный витой столбик, и знакомый читателю мотылек уселся на него, в полуметре от всей компании.