Она дала шпоры коню и галопом ускакала прочь, гневным криком сзывая на бой своих воинов.
Глава 17
Так и не поняв, к лучшему или к худшему обернулось дело, Бран вернулся к Перу и Свагги и обнаружил обоих мирно спящими. Свагги восседал, обнимая свой топор, и храпел от всей души; но вот его единственный глаз слабо моргнул, открылся и злобно уставился на Брана.
— Спи себе, спи, — проворчал Бран, с удрученным видом усаживаясь на место. — Потом тебе вряд ли удастся выспаться.
Свагги довольно свирепо оскалил на него клык и крепче стиснул рукоять топора, как бы желая сказать, что будет исполнять свой долг, покуда врагу не придется силой вырвать этот топор из его похолодевших пальцев.
Бран расхаживал вперед и назад, пока ему не удалось немного убаюкать подозрительность Свагги; тогда он снова уселся и закутался в плащ, как бы собираясь вздремнуть. На самом же деле Бран, спрятав под плащом руки, тайком открыл медальон, в котором было заключено драконье сердце. Незамеченный Свагги, он принялся жевать волоконце драконьего мяса. Когда в горле началось знакомое жжение, Бран улегся и закрыл глаза, как бы заснув, и с легкостью погрузился в багрово-черный туман видений. Он видел, как льесальвы яростно сражаются с доккальвами, подгоняемыми в бой уродливой тенью Хьердис, видел он и Миркъяртана с его драугами, покрывавшими окрестные холмы; ощетинясь лесом стрел и копий, они выжидали своего часа в зловещей неподвижности. Надо всей этой картиной высились силуэты троих бородатых мужчин, которые с величайшей серьезностью наблюдали за ходом событий. В одном из них Бран признал Гулль-Скегги, и тот, казалось, украдкой глядел на него с печалью и состраданием, как бы говоря: «Нам нельзя вмешаться, нельзя стать на ту или иную сторону. Как легко было бы это сделать, но как губительно для того, кому мы оказали бы помощь! Орудия нашей воли должны быть ничтожны и слабы, иначе мы можем погубить тех, кому желаем помочь».
— Но как же Ингвольд? — с трудом выдавил из себя Бран, не осознавая, что бормочет что-то в забытьи, а Свагги, проснувшись от этого звука, вперяет в него злобный взгляд.
Видение начало таять, перетекая в другое, и на миг Брану показалось, будто он воспарил над картиной битвы, бездумно взирая на копошащихся внизу муравьев. Затем он увидел горный форт, поставленный высоко на скалистом отроге горы с отвесными склонами — казалось, что он вырублен прямо в скале. Цепь огней окружала форт, мерцая в ночи, точно ожерелье из драгоценных камней, и языки пламени плясали у его подножья. Постепенно картина эта меркла, весь свет стягивался в одну точку и стал разрастаться в могучее пламя, которое жадно прянуло к Брану — неведомая сила влекла его, беспомощного, к этому огню.
Ужасный холод мучил Брана, и чудилось ему, что стены, сужающиеся вокруг, покрыты льдом. Пламя трещало, напоминая скрипучий хохот Хьердис. За этим треском Брану почудился голос Ингвольд — она звала его и, казалось, со страхом. Бран извивался, пытаясь одолеть силу, которая безжалостно влекла его в самое сердце поджидавшего внизу пламени.
Снова из огня донесся трескучий хохот, и сквозь тьму воззрилось на него лицо Хьердис — оно все близилось, становясь яснее и различимей. Сделав нечеловеческое усилие, Бран вырвался из незримых тенет и с торжествующим воплем бросился на Хьердис. Пальцы его сомкнулись на ее горле, и она испустила испуганный крик, который и привел Брана в сознание.
К немалому своему изумлению, он обнаружил, что вцепился в горло Скальгу и трясет его, как собака крысу. Скальг отнюдь не собирался благородно дать себя задушить: он вырывался, лягался и вопил во все горло. Бран поспешно отпрянул, бормоча что-то о крепком сне и кошмарах. Свагги приплясывал вокруг, рыча, скаля клыки и размахивая топором — на беду всякого, кто был ближе, чем в двадцати футах от него. Скальгу пришлось истратить четыре браслета, чтобы усмирить доккальва и превратить его боевой пыл в удовлетворенную алчность.
— С тобой ничего не стряслось? — осведомился Пер, как-то странно поглядывая на Брана. — Ты расхрабрился и разъярился — прямо как берсерк. Будь у тебя меч или кинжал, ты в два счета бы прикончил старину Скальга.
Бран потряс головой, чтобы рассеять остатки багровых видений.
— Прости, Скальг. Мне привиделся дурной сон, и я думал, что ты — это Хьердис.
— Жаль, что это не так, а то бы я с чистой совестью позволил тебе ее придушить, — нервно хихикнул Скальг. — Не то чтобы я хотел выглядеть чересчур невежливым или любопытным, но не был ли причиной твоего, Бран, дурного сна маленький клочок копченого мяса? — Ответом ему был негодующий взгляд, который Скальг предпочел не заметить. — Хотел бы я узнать, как именно намерены Рибху разрешить этот маленький спор между тобой и Хьердис? Я видел собственными глазами, как увозили Ингвольд, и не стыжусь сказать, что приложил все силы, дабы расслышать каждое словцо, которым ты обменялся с Хьердис. Чтобы раб так надменно разговаривал с королевой!.. Должно быть, Рибху помогают тебе — что скажешь?
— Такому, как ты, он ничего не скажет, — огрызнулся Пер, не сводя с Брана встревоженного взгляда. — Ну, Скальг, что на сей раз тебе от нас нужно? Ты ведь понимаешь, мы совсем не в восторге от твоего общества.
Скальг ухмыльнулся, подмигнул и, подвинувшись поближе, зашептал:
— Когда Хьердис вернется с сегодняшней битвы — готовьтесь в путь. Вы ведь не прочь отправиться в Хьердисборг, чтобы спасти Ингвольд?
Бран раздраженно помотал головой.
— Скальг, мы не отправимся в Хьердисборг за Ингвольд, покуда я… а может быть, и никогда, — уныло поправился он, с содроганием подумав о чародейском пламени. — Мы покинем Хьялмкнип тогда, когда сочтем нужным. Помощь твоя нам не нужна, даже если на сей раз ты не замыслил ничего дурного. Похоже на то, что твои добрые намерения частенько оборачиваются бедой для ближнего.