Кулак перед самым носом девушки разжался, и пальцы Стернса вцепились в покрывало с такой силой, что вот-вот порвут.
– На том острове я лишился пятерых лучников. Меня самого пытались не раз сожрать, предать и перерезать мне горло. О каком милосердии ты просишь? Ты сам только что признался, что вытащил меня чуть ли ни с того света... И я должен пощадить того, кто чудом меня не добил?
– Я не прошу отпускать его на волю...
– Его следовало разрубить пополам прямо на том самом месте, где вы его нашли!
– Поймите меня правильно, милорд, – взмолился старик, – будь это просто дурак, решившийся покуситься на вашу жизнь, я заколол бы его в тот же миг. Рука бы не дрогнула, хотя, сами знаете, тремор у меня не прекращается уже лет двадцать. Но этот юноша...
– Эта тварь сейчас на одном корабле со мной! – взревел Гай. – Я давно знал, что ты спятил, но чтобы настолько...
– Держать его на другом корабле – ещё большее безрассудство, милорд. Чудовище не тронуло девочку на острове и не смогло подступиться к вам, пока она была рядом. Вряд ли оно уничтожит и судно, на котором та плывет.
Рики почувствовала, как горят её уши и щёки. В тот миг она была готова поспорить, что все взоры только на неё и устремлены. Боясь ненароком проколоться, девушка посильнее зажмурилась и мысленно молилась, чтобы присутствующие поскорее нашли тему поинтереснее, чем странная связь между ней и пленником в трюме, который удивлял с каждый днём всё больше, и от тех удивлений становилось очень страшно, но одновременно и любопытно, и сердце замирало от одной только мысли, скольких жизней им то любопытство может стоить.
Плюющееся огнём когтистое чудовище было убито, но на земле, куда рухнул зверь и где он взорвался мириадами изумрудных кристаллов, лежали не кровавые ошметки, не разорванные пополам лапы и хвост, не выбитые взрывной волной зубы и даже не когти-лезвия, не способные сгореть ни в одном, даже самом страшном, огне. Нет. На покрывале из рыхлого песка лежал русоволосый юноша, бледный и абсолютно голый. Ни под ним, ни вокруг крови не было, лишь на руках и ногах – небольшие ссадины. И на груди, в том месте, где стучало сердце, едва виднелась крохотная царапина, будто наконечником стрелы отметку сделали. И то не серьезно, а играючи.
Подойти к юноше Рики не позволили; прибывшие в шлюпке стражники окружили паренька и наставили на него пики, а Дагорм осторожно ткнул мальчишку палкой. Тот даже не шевельнулся и глаз не открыл, только продолжал ровно сопеть. Не рыпнулся юнец даже тогда, когда ему принялись вязать руки и ноги, а потом, приподняв, потащили в лодку и перевезли на корабль, где тут же завернули в мешок и бросили в трюм, за решётку, приставив в клетке охрану с арбалетами.
Воспоминания прожигали мозг Рики с той же силой, с какой драконье пламя уничтожало на острове всё живое. Перед глазами вспыхивало лицо Сэма: вначале этот странный, полный благоговения и нежности, светлый взгляд; потом вулканическая лава, сожравшая юношу изнутри, сбросившая со скалы и разорвавшая на части. В тот миг, когда пробудился дракон, Сэм для Рики умер. И как же громко она охнула, когда вместо чудовищной туши увидела на земле того самого, кто так странно говорил с ней в пещере, кто называл её хозяйкой, и над кем она имела непонятную для самой себя власть, в природе которой безумно хотела разобраться, хоть и страшно боялась.
– Сколько кораблей идут за нами? – На вопросе Стернса сникли все воспоминания.
– Три, милорд, – ответили голосом, закалённым на морском ветру.
Рики без труда узнала говорившего. Им был капитан Мортенер – невысокого роста мужчина, с загорелым лицом и шрамом во всю левую щеку. Капитан был первым и единственным на корабле, кто протянул девушке руку, помогая забраться на борт, и даже шутливо назвал Рики «леди».
– Этот фрегат вышел в море сразу, как ко мне явился Нольвен, – продолжал Мортенер. – Ещё один и два брига были отправлены Стенденом спустя неделю. Все корабли ушли в сторону Вороньего острова, но потом разошлись в разные стороны – так было проще вас искать. И встретились снова только вчера.
– Я окружён болванами? – Измятое покрывало в который раз испытало на себе силу пальцев Стернса. – Я добрался до острова на простой рыбацкой лодке за один день, а четыре быстроходных королевских судна ползли медленнее черепах? Я не верю, что вы нас искали. Скорее, бездумно болтались по морю и жрали крабов.
– Вы много лет меня знаете, милорд, – оправдывался капитан, – я слов на ветер не бросаю. Решения принимаю быстро и порой болезненные, но у нас иначе нельзя. В том, что произошло, я готов винить во всём себя, если вашей светлости так будет угодно.