– И тем самым не дал никому повода над тобой насмехаться. Или ты мечтаешь, чтобы за спиной тебя называли гулящей девкой?
Рики прищурила глаза.
– Над собой, – выпалила она.
– Что?
– Не дали никому повода насмехаться над собой. Или вам приятно, когда за вашей спиной шепчутся о том, что деревенская простушка вас отвергла да ещё и поколотила?
– Одно моё слово, и ты сильно пожалеешь, – пригрозил Гай.
– А мне уже всё равно, – не сдавалась Рики. – Хотите упрятать меня в темницу? Так знайте, вы с братом уже упекли меня туда, продав этому таракану Швидоу! Вы хоть знаете, какой он... мерзкий?!
– Какая разница, если теперь ты сможешь жить в Торренхолле, как и мечтала? – издевался Стернс. – Твоему брату важно выдать тебя замуж, тебе – сбежать от опостылевшего деревенского быта. По мне, так другой возможности не предвидится.
– Другая возможность всегда будет; надо только терпеливо ждать. И я буду ждать. А пока буду продолжать морозить руки, стирая в студёной воде, и не надо мне ни слуг, ни перин, ни вашего содержания. Лучше умру старой девой и на кучке сырой соломы, но за Швидоу не выйду ни за что на свете! Ни за что!
– Не визжи, – неожиданно грубо оборвал девушку Стернс. – Верещишь так, что в трюме слышно.
Рики перевела дыхание и продолжала, но уже тише и менее страстно:
– Сами со своим тараканом живите, если вам рыжие нравятся, а я в сторонке постою.
– Рыжие мне как раз не по вкусу, – внезапно подхватил Гай, оторвал руку от стола и попробовал снова справиться с застёжками на манжете, – как и светловолосые пигалицы. – И бросил, хмурясь и кивая на непослушные рукава: – Застегни-ка.
Рики подошла и принялась возиться с застёжками. Первая далась легко, вторая упорно выскальзывала из пальцев.
– Может, вы всё-таки передумаете? Говорили же, что пока у Сэма голова на плечах, я с вами...
– Нет.
– Тогда заберите обратно те деньги, которые мне отписываете. Подачек мне не надо.
– И здесь нет, – отрезал Гай. – Верхняя застёжка просунута в петлицу лишь наполовину. Поправь.
Грустно сопя, Рики коснулась пальцами элегантной манжеты.
Корабль летел на всех парусах, приближаясь к берегам Нолфорта, как летело и время. Ещё несколько перевернутых песочных часов, и все ступят на берег, вернутся к своим привычным делам, и тогда изменить что-либо шанса уже не будет. Его и сейчас нет, но когда стоишь вот так рука к руке с тем, от кого всё зависит, то, кажется, что хоть одна возможность всё изменить да сыщется…
***
– Нашёл! – радостно сообщил отставивший свой арбалет к бочке стражник и разогнулся. – Нашёл, – повторил он, вытягивая руку и разжимая ладонь. На ней была крупная варёная горошина.
– Было бы чему радоваться, – проворчал его напарник, облизывая ложку и отставляя пустую миску в сторону. – Этого гороха в похлёбке куча была, а ты из-за каждой трясёшься.
– Люблю горох, – причмокнул губами стражник. – А эта прямо изо рта выпала. Будто у меня в губе дырка.
– Дай-ка посмотрю, – напарник вперился изучающим взглядом в лицо любителя гороха и помотал головой. – Не-а, нету дырки. Только болячка вон там, в уголке рта.
– Это я ночью сидел, кусал, вот и накусал.
– Лучше бы ты горох ел… А это что? – взгляд стражника остановился на ещё одной миске, полной похлёбки и никем нетронутой.
– Ох, забыл. Этого-то тоже надо кормить. Следите за мной, парни, я открываю клетку.
Ключи зашумели в замке, плохо смазанные петли простонали, тарелка с едой была поставлена перед пленником, дверь – вновь закрыта, и ключи – повешены на крючок на стене.
– Он там хоть дышит? – спросил один из сидевших на страже, бородатый и сильно картавивший.
– Дышит, – ответил ему любитель гороха.
– Ты там всего ничего пробыл, даже пальцем его не ткнул.
– Там около него вот такая крыса ползает, – стражник развёл руки в сторону, показывая, какой примерно величины было мерзкое серое животное. – А я крыс того… побаиваюсь.
Рядом громко заржали.
– А горох с пола ты поднимать и жрать не побаиваешься? Крысы тут каждую ночь бегают и гадят. Глядишь, твоя горошина тоже могла в помёте изваляться.
Лицо паренька позеленело.
– Крысы он испугался, – ворчал бородатый, поднимаясь с бочки и направляясь к ключам. – Какой же ты воин, если при виде грызуна пищишь? Наше дело – стоять до последнего, а там хоть крысы, хоть василиски, хоть осьминоги… – Петли снова заскрипели. – Посвети-ка, а то тут можно и шею свернуть.
Тяжёлый фонарь был поднесён прямо к железным прутьям. Бородатый смельчак подмял сапогом солому и мешки, оглядел клетку, бросил взгляд на до сих пор полную похлёбки миску и двух одинакового размера крыс около неё – одна лежала с закрытыми глазами; другая тут же скрылась в одной из дыр в стене, откуда достать её было невозможно, – и растерянно пробормотал: