– Адель! – крик раздался со стороны дома.
Девушка рывком скинула с себя Гила и подскочила. Тот кубарем скатился с мягкой соломенной подушки на жёсткую щетинистую траву и растерянно уставился в темноту.
– Это Дален, – в голосе девушки звенела паника.
Наполовину снятое платье еле-еле налезало обратно. Пальцы не слушались, шнуровка предательски путалась.
– Адель! – крик повторился.
– Скорей одевайся, – кое-как закончив с платьем, девушка бросила Гилу его рубашку, и тот впопыхах стал засовывать руки в рукава. – Если он нас увидит, нам несдобровать.
– Может, я всё-таки поговорю с ним? Скажу, что мы любим друг друга и хотим жить вместе. Ведь это так? Зачем скрывать? – Гил заправил рубашку и затянул пояс.
– И что дальше? – Адель вытаскивала соломинки из волос. – Да он убьёт тебя раньше, чем ты откроешь рот. Лучше сиди тихо, как мышь. Услышишь, как я вошла в дом – перепрыгнешь через ограду.
– Мне надоело притворяться, Адель. – Гил взял девушку за руку и развернул лицом к себе. – Ты любишь меня?
– Гил, сейчас не время, – взмолилась та. – Конечно, люблю. Больше жизни.
– То же самое ты говоришь Далену каждую ночь? Я не поверю, что вы спите с ним в разных комнатах.
– Мне пора, – Адель начинала нервничать.
Гил схватил девушку за руку, притянул к себе и жадно прижался теплыми губами к её губам. Но поцелую не суждено было затянуться – Адель оттолкнула настойчивого юношу, подхватила юбку платья и побежала к дому, в окнах которого уже зажёгся свет.
Устройство дома ничем не отличалось от других ему подобных: две крохотные спальни, заодно служившие хранилищем немногочисленной одежды, рыбацкой утвари и прочих вещей; комната побольше, в которой одновременно готовили пищу и обедали; и погреб. Все помещения были тесными, а воздух в доме пропитался запахом летнего луга, исходившего от трав, связанных в тугие пучки и подвешенных под потолком. Скамейки и небольшой вытянутый стол были сделаны из дешёвого дерева. На стенах не было ничего, если не считать полок с глиняной посудой и связки сушёной рыбки, болтавшейся на крючке недалеко от окна.
Дален сидел за столом и барабанил по нему пальцами. Это был высокий загорелый молодой человек, темноволосый и кареглазый, с шершавой кожей на руках, покрытых мозолями и засохшей морской солью. Одет по-деревенски просто: штаны и туника из грубой мешковатой ткани, сапоги на ногах. Перед ним на столе, на самой его середине, стояла глубокая миска, на дне которой лежало немного жемчужной крошки, видимо, ещё не сортированной, но Дален даже не смотрел ту сторону. Его глаза задумчиво уставились на стену, на которой абсолютно ничего не было.
Шум открывающейся входной двери нарушил склонявшую к размышлениям тишину. В комнату вошла Адель с корзинкой, полной цветов.
– Где ты была? – спросил Дален, поднялся из-за стола и подошел к окну.
– Срезала цветы на заднем дворе, – как ни в чём не бывало ответила Адель, ставя цветы в вазу.
– Там же уже темно, хоть глаз выколи, – с недоумением отметил Дален.
– Свои цветы я и в темноте разгляжу.
Адель воткнула последний колокольчик и отставила пустую корзинку в сторону.
– Вот так намного красивее.
– Мне показалось, или я видел Гила во дворе?
– У тебя уже мания, – пожала плечами девушка. – Тебе везде кто-то мерещится.
– Главное, чтобы без повода, – тихо произнёс Дален и убрал из волос жены несколько соломинок.
Та не ответила, только сделала вид, что ничего не заметила, и отвернулась к шкафу с посудой, чтобы Дален не увидел, как засверкали её глаза. В воздухе повисло то неловкое молчание, когда у одного из собеседников ещё куча вопросов, но он не решается их задать, а второй не хочет отвечать ни на какие вопросы и потому делает вид, что обсуждаемая тема ему до смерти скучна.
Адель гремела посудой, расставляя глиняные тарелки на столе и все ещё пряча лицо от мужа. А тот опустился на стул и молча за ней наблюдал. Наконец, перевёл взгляд на входную дверь и внезапно подскочил.
– Черти морские, я совсем забыл!