– И последнее.
Ведьма аккуратно, боясь ненароком разбить, откупорила древний пузырек с зелёной жидкостью. Лёгкий дымок выпорхнул из горлышка склянки и расползся по каморке.
Непонятно откуда подул холодный ветер. Сначала слабый, потом сильнее. В первые минуты просто прохладный, а затем леденящий кровь, словно за окном была зимняя стужа, а не жаркое лето. И хотя кровь в жилах старой королевы была не теплее, Морвенна поёжилась. Зеленоватая жидкость беспокойно забулькала в пузырьке. Чем сильнее она волновалась, тем хуже становилось старухе. В глазах помутнело. Воздух стал удушающим и предательски сдавил горло, не давая ни дышать, ни говорить.
Морвенна пошатнулась, задела рукой несколько колб с жидкостями, смахнула их на пол. Стекло разбилось, и на полу образовалась каша грязного белого цвета. Королева сделала шаг назад и упала. Ноги не держали её, лицо посерело, а губы побледнели. Задыхаясь, ведьма молитвенно вскинула руки вверх, будто просила о пощаде, и попыталась подняться, но невидимая сила тут же потянула её обратно.
Стиснув зубы, Морвенна нащупала край стола и ухватилась за него. Приподнявшись на одно колено, она водила рукой по столу, пытаясь найти огненный чан. Наконец, пальцы обдало знакомым жаром. Преодолевая неведомую силу, ведьма дотянулась до чана и швырнула в него прабабкин пузырёк. Громко чавкая, варево проглотило склянку с зельем, прыснуло искорками пламени в последний раз и успокоилось.
Холодный ветер вновь закружил по чердаку и резко стих. В комнату возвращалось летнее тепло, а на мертвецки бледном лице Морвенны заиграл едва уловимый румянец.
Огонь в чане потух, и только лёгкий зеленоватый дымок в виде пернатого змея поднимался из самого центра колдовского зелья и, словно маятник, качался из стороны в сторону, будто вопрошал, что ему делать дальше.
Открыв глаза, королева медленно поднялась с пола. Силы возвращались к ней.
– Вороний остров, – скомандовала Морвенна и подошла к окну.
Безжалостно сорвав липкую паутину, она распахнула оконные створки.
Пернатый змей послушно расправил крылья и, проскользнув в узкий проём, растворился в ночном небе.
– Ловушка готова, мой дорогой Гай. И ты попадёшь в неё легко и просто. Мне даже ничего не придется больше делать. Сам прилетишь, как бабочка на огонь. Поделом тебе и всем Стернсам! – смакуя каждое слово, произнесла вслух колдунья и провела по вспотевшему от жаркого огня лицу рукой, замотанной в атласную ленту.
Глава 8. Неспящие
Гверн преклонил колено и приветственно вымолвил:
– Милорд.
Стоявший у окна Гайлард медленно развернулся и ответил лёгким кивком.
– Мы не ждали вас, – продолжил Гверн и невпопад добавил, – так поздно.
Гай удивленно изогнул брови.
– Куда уж позднее? Через пару часов рассвет.
Гверн закусил нижнюю губу, чтобы не выдать ещё одну глупость, и осмотрелся.
В небольшой, заставленной безвкусной мебелью, комнате в эту ночь было многолюдно. Чуть поодаль от лорда Стернса стояли уставшие и с трудом отгоняющие от себя сон Стенден и Дагорм. Позади Гверна – наспех и совсем неподобающим образом одетый Дален. И совсем у дверей – староста Коноган, так и не снявший проеденный молью ночной колпак.
Комнату скромно освещало несколько свечей, вставленных в подсвечники из латуни. Всюду, будь то полка над чайным столиком или просто декоративный выступ в стене, торчали ярко раскрашенные безделушки, купленные на выходных ярмарках во время выездов всей семьи в столицу. Над камином висело пять картин, на скорую руку намалёванных на продажу уличными художниками. На противоположной стене – ещё столько же тех же авторов. Размашистая мазня на одном из сомнительных шедевров напоминала нечто, смутно похожее на букет полевых цветов. Второй и третий претендовали на звание натюрмортов и содержали стандартный для такого вида искусства набор фруктов: груши, яблоки, виноград. Четвёртый и пятый были портретами дочерей старосты, красота которых в жизни сильно отличалась от красоты на холсте. Причём, не в лучшую сторону. Но на картины уже давно никто не смотрел. Тем более не рассматривал их ночью при тусклом свете свечей. А если присмотреться, то можно было найти много занимательных вещей.