Его подельник оклемался быстро, вытащил из лохмотьев нож и ринулся обратно к экипажу. В глазах пожилой дамы застыл ужас. Она истерично завопила и нырнула внутрь кареты, выпуская саквояж из рук и захлопывая за собой дверцы. Но теперь одних богатств дорожного мешка было мало.
Со злобной ухмылкой на лице первый грабитель дёрнул на себя некрепкую дверь. Солнечный луч, прорвавшийся сквозь плотный заслон верхушек деревьев, попал на острие ножа, и то хищно сверкнуло в предвкушении крови. Но в ту же секунду рука грабителя оказалась в сильных тисках, а его самого поволокло по земле через выползшие на поверхность корни деревьев. Пальцы разжались, нож выпал и затерялся в ворохе опавшей листвы. А и до того напоминавшая лохмотья одежда мигом разорвалась, подставляя обнажённые участки тела на растерзание зубастым корягам.
Ничего не соображая, грабитель уловил лишь топот копыт, а затем почувствовал, как его, словно мешок с картошкой, бросили в яму. Выплёвывая забившиеся в рот сухие листья и муравьёв, разбойник осторожно выглянул из своего случайного убежища и посмотрел в сторону кареты.
Его напарник, воспользовавшись моментом, схватил валявшийся на земле саквояж и со всей скоростью улепётывал в чащу леса. Совсем рядом, со стороны правого уха, вдруг просвистела стрела. Ещё одна вонзилась в ствол дерева, которое лихой разбойник только что обогнул. Перемахнув через широкий пень, грабитель нырнул за раскидистый орешник и затаился. Совсем рядом, за деревом, слышался шум шагов.
Ветка хрустнула под каблуком сапога, и Гверн в который раз поморщился.
С самого утра день не задался. Недавний разговор с Ферраном не шёл из головы, как бы Гверн его ни отгонял. Теперь ещё и оба вора были упущены. Того, первого, удалось так ловко протащить по земле и бросить в яму, полную гнили, что, казалось, он больше не встанет. А он не только поднялся на ноги, но еще и пустился наутёк, стоило переключиться на его подельника. А сам подельник как сквозь землю провалился. А ведь был совсем рядом… И стрела чуть не продырявила ему шею.
На секунду Гверн замер и прислушался. Нет. Никаких необычных звуков. Только пение птиц и сдавленное фырканье загнанной лошади, оставленной у кареты.
Ещё раз оглядевшись, Гверн расстроенно опустил лук, развернулся и, загребая ногами сухую листву, побрёл в сторону развороченного экипажа, из которого опять показалась напудренная седовласая пожилая дама. Круглое лицо было бледным и почти бескровным. Зрачки расширились и испуганно оглядывали всё вокруг, пытаясь разобраться, миновала ли опасность или стала ещё страшнее.
– Вы в порядке? – услышала дама голос Гверна, вынырнувшего с правой стороны кареты и протянувшего ей руку.
Оглядев молодого человека с головы до пят, дама улыбнулась с присущим её возрасту умеренным кокетством и выползла из кареты. Затянутая в пышное, малахитового цвета платье, она тяжело дышала и оттого казалась ещё тучнее. Увидев на земле бездыханные тела кучера и двух сопровождавших экипаж стражников, дама охнула и схватилась рукой за сердце.
– Этому перерезали горло, а тем двоим... – тихо начал Гверн, отводя взгляд.
– Вы наказали мерзавцев? – сквозь всхлипы спросила дама на редкость высоким, почти писклявым голосом.
– Лишь отогнал их, – с досадой ответил Гверн. – Понёсся за тем, что схватил ваш саквояж. В результате упустил обоих.
– И как же зовут того, кому мы обязаны жизнями? – красивый, схожий с пением райской птицы, женский голос стрелой пронзил Гверна.
Из кареты вышла ещё одна дама: молодая и стройная, одетая в воздушное кружевное платье кремового цвета. Руки по локоть были затянуты в ажурные перчатки, на пальцах и запястьях не было никаких украшений; лишь шею обхватывало тоненькое ожерелье из мелкого белого жемчуга. Огненно-рыжие волосы были собраны на затылке, но одна небольшая прядь отбилась от остальных и теперь озорно дразнила, подпрыгивая при каждом шаге своей хозяйки.
– Так как ваше имя? – повторила девушка.
Поймав себя на мысли, что вот уже который удар сердца он любуется маленькой, словно точка, мушкой над верхней губой рыжеволосой незнакомки, Гверн учтиво поклонился и произнёс:
– Гверн Нольвен, госпожа... – в его взгляде застыл вопрос.