Не в силах ничего придумать толкового, Мириан в отчаянии закусила нижнюю губу и уже было смирилась с неизбежной участью чуждой для всех «хозяйки», которой не только не с кем поговорить в «своём» доме, но которую и за хозяйку то никто считать не собирался. Спас положение, как ни странно, сам Ферран, до сей поры стоявший каменным истуканом и вдруг выстреливший непривычным для самого себя же всплеском эмоций.
– Портрет и отдаленно не в состоянии передать всего благородства и великодушия лорда Стернса, но если намасленному холсту под силу утолить ваше любопытство...
Военный командир, подступиться к которому Мириан в ближайшие дни и не мыслила, внезапно осёкся, поймав себя на мысли, что несёт полную околесицу. Зачем-то разглагольствует по поводу портретного сходства, при том, что его мнением особо никто не интересуется. Для Мириан же бурный поток пусть и несвязных несуразиц оказался приятнее ласковых касаний шёлка, пропитанного вязким и тягучим амбровым ароматом, и благозвучнее песней талантливых менестрелей, без гроша в рваных карманах, но с натёртый до блеска лютней.
– Так это и есть мой будущий супруг? – торопливо, глотая слова, перебила Мириан Феррана.
Её сердце наполнилось светлой радостью. Внешняя безобразность Итора и ежедневная надутость вкупе с молчаливостью уже давно стали в тягость, а других собеседников у девушки не было. Разве что придворный лекарь, но и тот слишком стар, чтоб поддержать интересную беседу, или слишком мудр, чтобы увлечься поверхностной темой. Ещё прислуга, но та не в счёт. Ни в отношении широты кругозора, ни внешней миловидности.
– Я могу быть вам как-то ещё полезен? – прозаически вклинился в радужные мечтания Ферран.
Безобидная фраза, абсолютно нейтральная и полная такта. Но такая холодная, пустая и безразличная, возвращающая из сказочной радости в одинокую обыденность. Попытка найти в военачальнике интересного собеседника провалилась, даже не успев начаться. Но Мириан только пожала плечами. Причём, в душе, а не по-настоящему. Перед командиром же она стояла, не шелохнувшись и даже не переведя на него взгляда, который продолжал быть прикованным к портрету хозяина Торренхолла – Гайларду Стернсу.
Ферран понял Мириан правильно. Слегка поклонился и вышел. А когда и шум удаляющихся шагов утонул где-то в конце длинного, по-мраморному холодного, коридора, комната вновь растворилась в пыльной тишиной, в которой лишь тихое дыхание ллевингорской принцессы выдавало жизнь...
...Изящная рука вынырнула из воды и потянулась за тёплым отваром, поставленным прислужкой на край купели. Тонкий умиротворяющий аромат, вгоняющий в сон. Так кстати после тяжёлого дня. Первого дня новой жизни. И стоит ли в такой день полностью расслабиться и погрузиться в царство сна? Быть может, лучше взбодриться холодными каплями, брызнуть ими в лицо и на плечи и заново пережить случившееся, вспоминая каждую мелочь? Мириан предпочла первое и, сделав несколько жадных глотков, вновь нырнула в объятия тёплой воды.
Глава 14. С утёса – в море
Кристально чистые брызги обожгли спину Рики холодом. Дрогнув, она зажмурилась и отпрыгнула в сторону.
– Далеко не отходи, – голос Гайларда заставил девушку вернуться обратно. – Я велел тебе быть рядом, не более двух шагов от меня.
Рики открыла глаза и заполучила очередную порцию студёных капель на лицо и шею. Ледяные кристаллики умудрились пробраться под воротник, меж пальцев рук и даже к корням засаленных волос.
Гайлард стянул с себя грязную, пропитанную потом и кровью, рубашку, швырнул её на землю, наклонился, зачерпнул руками воду и плеснул себе на охваченное жаром тело. Потом ещё. Рики уже сбилась со счета, какая это была пригоршня. Основательно залитая, она присела на краешек валуна и более глаз не закрывала, даже если водяной холод росой оседал на коротких, словно тесаком обрубленных, ресницах.
Найденный в самой глубине острова ручей волнительно рокотал. Поток ледяной воды был безжалостен: препятствия огибал стремительно, на мелкие камни направлял острые струйки, которые, разбиваясь, превращались в несметное число хрустальных брызг, второпях перепрыгивающих друг через друга и переливающихся в воздухе цветами радуги.
Гайлард поднял с земли ранее скинутую одежду, вывернул её наизнанку, которая была немногим, но всё же чище, и обтёр мокрое тело. Впитав нагретую горячей кожей влагу, пошитая из тончайшего льна рубашка вмиг превратилась в бесформенную тряпку, солёную и горько пахнущую.